А ты поедешь на флот.

   Сейчас, если попытаться начать рассказывать о моей действительной службе, то будет трудно выбрать - с чего собственно начинать.

   Можно, как в дембельском альбоме начать с повестки - смешно, но повестка моя, в самом деле, сохранилась. И лежит как раз в альбоме с фотографиями того времени. Хоть надо заметить, что самого дэмэбовского альбома - всe-таки не дембельского, на флоте так не говорят - у меня нет и не было, чисто из принципиальных соображений. Хотя сейчас смотришь назад и жалеешь - надо было делать. Хоть это занятие и казалось из глупейших. Но... время проходит и жeсткость былых суждений не вызывает отклика.

   Прикольные были альбомы у пацанов, и если бы у меня был такой же, то это никоим образом не повлияло бы отрицательно ни на кого. Урод я был ленивый, вот и всe. Вот и все принципы. Хорошо, хоть фоток десятка два есть. А то вообще б...

   Ну, да не о том речь.

   Можно начать непосредственно с того, как вошeл в ворота своей первой воинской части...

   Можно отбросить всe, как прелюдию и тогда уже придeтся отталкивать от моего первого шага на палубу своего корабля...

   Но... вот только... это будет не честно.

   Армия началась для меня далеко не вдруг.

   Так уж сложилось, что, будучи курсантом высшего инженерного училища, в городе Калининграде, я сразу, то есть ещe даже до начала учебного процесса фактически попал в самую что ни на есть настоящую армейскую (или лучше всe-таки - флотскую) атмосферу. Командиры, роты, служба, наряды, гальюн и камбуз, а даже самоволки... мало чем, положа руку на сердце, отличалось наше курсантское житьe-бытьe от взрослых флотских забот и будней - а мне ещe потом много лет удавались поводы всe это между собой сравнивать... Кардинальное значение и отличия имели только широты мест прохождения, а темп и заботы были очень схожи.

   Ну, так что... я пожалуй и начну с тех лет юных, курсантских...

   Причeм, как кажется, даже нет необходимости соблюдать хронологию и связывать между собой какими-то объяснениями те или иные события. Ведь какая, по большому счeту, разница... было это тогда или после, или ещe даже после, чем после. Главное, по мнению большинства - и меня в том числе - это было в принципе...

   Вперeд.

   Сначала два сентиментальных эпизода...

   Впрочем, это я так - больше предварять свои выступления какими-то комментариями не буду...

   Калининград - это особенный город. Мало кто, если он там бывал, со мной в этом не согласится.

   Ни на один город в мире он не похож, и никак не принадлежит ни Европе, ни Азии. Это отдельный континент, факультет сюрреализма. Город, в котором студенты технологического института, знают, что учатся в здании бывшего гестапо... где каждую Пасху на площади перед памятником Ленина появляется настоящий человеческий череп с вложенными в глазницы крашенными яйцами... где регулярно, опять же на Пасху, красят яйца бронзовым быкам, символизировавшим когда-то немецкое юридические обвинение и защиту... где, чтобы отыскать канализационную или водопроводную трубу, необходимо рыть геологические шурфы вокруг окрестных домов, но регулярно вызывать сапeров, ибо неразорвавшиеся с войны снаряды попадаются гораздо чаще, чем искомые трубы... короче, можно перечислять и перечислять...

   Совершенно отличный от всего существующего на планете и по архитектуре, и по менталитету жителей.

   Город, смешавший прошлое с настоящим, где есть то, чего в любых других местах попросту не бывает, ибо этого и не может быть никогда...

   Почему я там оказался...

   Я приехал в Калининград не только из-за своего отца, который всегда рассказывал о городе интересно, тепло и лестно, но, конечно, "большое спасибо" родному дяде Юры Клыкова.

   Юра мой друган был в детстве, а дядя у него был моряком торгового флота - механиком, как помнится. И вот у Юрки был целый мешок дядькиных морских фотографий. Буквально мешок - в углу стоял, как у иных картошка... и фотки, с морей и континентов, зацепили меня, неокрепшего духом, по самое по глубоко - так, что решил и я стать моряком.

   Ну, тут Калининград - самое оно...

   Не знаю, что я сказал бы сейчас Юриному дяде, встреться мы... Детские грeзы уже как минимум дважды осуществились, но и плеваться за это в судьбу, когда сам на себя эту долю с таким упорством натягивал...

   Но всe же, лучше бы дядя Леонид (надо же, и имя вспомнил!) свои фотки не племяннику бы отправлял, а раздаривал бы бабам, что ли... "Твою мать!" - сказал бы я ему, - "что ж ты мне, сука, всю жизнь испортила?!" (с) Да?..

   Но начиналось всe смешно и романтично, и что самое главное - ОЧЕНЬ многообещающе...

   "Сяду я у дома в красный трамвай..." (с)

   Я ещe сдавал экзамены, когда однажды, после очередной какой-то вылазки, возвращаясь домой в красном трамвае, вдруг отчего-то крепко задумался... и забыл выйти вместе со своми пацанами на площади Победы. А очнулся только около КТИ (как раз то самое гестапо), То есть уже на следующей остановке...

   А какие тогда были трамваи - загляденье, если вспомнить - полупустые ездили, из них девушки улыбались прохожим, и наоборот... Впрочем и трава была зеленее, это без вопросов...

   Так вот, очнулся я на следующей остановке и вдруг понял, что грежу наяву - стоит около газетного киоска моя одноклассница Ирка Леонова (это за три тыщи километров от еe родного города, в котором ей, по всему, и положено бы, кажется, быть...) я с ней только что в Джамбуле, около поликлиники виделся, и ещe подумал - до чего же красивая, блин, жаль, я еe больше никогда не увижу... жизнь - жестянка.

   Трамвай стоял ровно столько, сколько понадобилось мне, чтобы прийти в себя, и, не торопясь в своeм растерянном спокойствии, подняться с места и пойти на встречу... невозможному, или лучше сказать, невероятному...

   Леонова выбирала газету, а я несколько минут стоял рядом, сравнивал еe лицо с тем портретом, что хранился у меня в голове в архиве данных - и по всему получалось, что всe очень-очень похоже, не смотря даже на то, что она сама меня никак признавать не хотела, хотя уже два раза взглянула в упор, а не мельком...

   Но я решил, что пора прояснить ситуацию - ведь был когда-то в неe по уши влюблeн. С третьего класса, как минимум - на целых два, если не на три года... потом нас по разным классам растащили...

   Или-или, короче!

   В душе, конечно, понимал, что никакая это не Леонова. Но... в чудеса ведь тоже хотелось верить.

   - Девушка, - обратился я к ней, и в тот же момент пожалел об этом, натолкнувшись на безразличный взгляд. Но продолжал, с решительностью обречeнного - безо всякого выражения и тени эмоции договорил заготовленную заранее, но как уже виделось совершенно наивную и идиотскую фразу, - вас случайно не Ира зовут.

   Когда девушка за это посмотрела не меня с презрительным ужасом, я готов был провалиться... Ну, и объяснять ей, как она похожа на мою одноклассницу, к тому же давнюю любовь, я стал бы теперь разве только под пытками. В голове мелькнула тень мысли о том, что какой классный, бля, был вечер, и надо ж было на эту суку нарваться - хоть и красавица, а ща пошлeт меня на три развесeлые буквы, и проводит с присвистом, за калининградками это ни разу не заржавеет...

   ...лицо девушки закаменело, она подняла голову и... как знаете в киносказках, когда заклятье с людей спадает... у неe вдруг проясняются глаза, и она с оглушительным визгом: "Валерка!!" бросается мне на шею...

   Я от неожиданности чуть в киоск через стекло не впрыгнул...

   **

   На КПП перед главным учебным корпусом встретился мне один знакомый - старшекурсник. Рядом с ним крепкий, немного какой-то ощетиненный парень в гражданке. Я поздоровался. Оказалось, что это, мол, давний приятель-сокурсник моего знакомого. Он месяц как пришeл с армии, куда попал из-за отчисления из КВИМУ с третьего курса. Сейчас пришeл поговорить с начальником военно-морской кафедры Смирновым, от которого в очень большой степени зависит его восстановление...

   И тут меня в двух словах посвятили, что своим отчислением он тому и был обязан, что ПОДРАЛСЯ когда-то со Смирновым, и вроде как просто из-за несовпадения взглядов на то, какой должна быть форма одежды...

   Мой знакомый напутствовал парня:

   - Ну, давай Серeга. Ты там поспокойней... Ты же знаешь, какой он - любит, чтобы перед ним во фрунт... Но мне кажется, что у тебя всe получится - два года прошло, и ты в армии отслужил... а он всегда к армейцам хорошо относился... попробуй.

   Парень сосредоточенно тончил губы, слушал, потом покивал головой и сказал:

   - Ладно, пойду пробовать...

   Когда он вошeл в здание, я спросил своего знакомого:

   - А чо они подрались?..

   Тот в ответ улыбнулся и даже гоготнул, прежде чем начал:

   - ...Смирнов однажды на построении схватил нашего Серeгу за не глаженный гюйс и стал, знаешь, так тыркать ему в лицо - под вид того, что... "что это, мол, за тряпка, товарищ курсант?!! Это что - гюйс? я вас спрашиваю?!!" А Серeга вообще-то никогда не отличался особой сдержанностью - и тут надо сказать, что строй просто замер... вся рота в ужасе ждала, чем всe кончится... И короче... Серeга не выдержал. Естественно, все того и ожидали, кроме самого Смирнова. Само собой. В общем, Серeга вывернулся... гюйс, там пуговицы - в разные стороны... и ка-ак дал Смирнову в глаз!.. Тут народ, я тебе говорю, просто выпал в восхищении! А сам Смирнов, представляешь, хоть чуть только не упал, но, не задумываясь, тут же подскочил и влепил Серeге в глаз в ответку!.. Ну, и пока их растащили, они, понятно, ещe по паре раз друг другу по разным местам помутузили - но фофаны потом были у обоих, что прикольно, под левым глазом... Потом это дело естественно замяли - сам понимаешь, преподаватель... и вдруг такая обоюдная драка.... Но Серeгу всe таки отчислили - за халатное отношение к посещению занятий на кафедре ВМФ... А теперь он хочет восстановиться. Но это возможно только если ему Смирнов индульгенцию на все грехи выпишет... хотя может и выпишет - два года всe таки прошло...

   Между тем мы тоже вошли в учебный корпус, где за тяжeлыми двойными дверями сразу попадаешь в огромный красивый холл - прямо перед тобой центральная мраморная лестница, вокруг добротный морской антураж... а дверь на кафедру ВМФ от входа сразу направо.

   Мы с моим знакомым остановились, чтобы почитать объявления и приказы, обычно во множестве вывешенные здесь в холле...

   Вдруг дверь кафедры ВМФ с грохотом распахивается, все оглядываются - из дверей со зверским выражением лица и с отчeтливым фингалом под левым глазом выходит наш Серeга, поворачивается и кричит в проем, в кафедру, басом:

   - У Р О Д!!!

   С силой захлопывает дверь. На наше немое изумление отвечает лишь досадливой гримасой и выходит из училища.

   Через секунду - то есть не успеваем мы даже как-то отреагировать, опять распахивается дверь кафедры, и из них вылетает Смирнов - тоже с фингалом, пожалуй ещe более отчeтливым, чем у Сереги и тоже под левым глазом:

   - ГДЕ ЭТОТ УРОД!!!!

   **

   Короче, на романтику времени нет.

   **  

   Ходили упорные слухи, что офицеры в училище - командиры рот и преподаватели на кафедре ВМФ попадали туда после того, как их списывали за провинности с действующего флота.

   Это странно, учитывая реалии - ведь в последующие годы получить подобное тeплое место на берегу станет чуть ли не мечтой каждого. Но в то время вроде было так.

   И в принципе допускаю, ибо времена очень изменились. Это видно хотя бы из примера эволюции отношения к двум известным морским факультетам - Радиотехническому и Управлению морским транспортом. Ещe в начале девяностых конкурс на радиотехнический был не менее десяти человек на место, а в УМТ мог попасть любой, кто не сумел набрать необходимых баллов - то есть в управленцы стекались посредственности. Теперь же всe наоборот - УМТ-эшники числятся в перспективных и преуспевающих, а радисты вообще перестали существовать как класс, хотя факультеты ещe почему-то остались...

   Вообще-то, я тут недавно справлялся у людей, знающих предмет - они мне подтвердили, что тогдашние наши представления о флоте, провинностях и списаниях на берег в самом деле не соответствовали действительности... Но, короче, вот военные легенды Калининградского Инженерного Морского Училища (КВИМУ)...

   Один наш капитан третьего ранга, по кличке Пельмень, очутился в преподавателях, попав в историю, которую нужно было бы вписать в анналы...

   Ещe будучи действующим моряком, он однажды предстал перед непереносимым искушением. Заступив дежурным по дивизии (а может по штабу), он случайно - может, нет, но стал свидетелем того, как в некий сейф поставили литр этилового спирта, шила по-нашему, в стеклянной бутыли, едва вместившейся там, и заперли...

   Так вот, оставшись один на один с сейфом и имея в перспективе скучное дежурство в безрадостную ночь с субботы на воскресенье и без каких либо перспектив, он круги наматывал вокруг сейфа, раздумывая, как бы взять, да и вынуть из него веселящее содержимое. Но ключей ему не оставили, а взломать опечатанный сейф - преступление... И всe таки он к исходу вечера додумался - под сейф он подставил чистый тазик (обрез), и стал стучать сейфом о стену - наклонял сейф, отпускал его, наклонял, отпускал. Бутыль, в конце концов, разбилась, шило стекло в тазик, Пельмень процедил жидкость, и ночь пролетела как в сказке...

   В понедельник ему вставили, по не могу, потому, как в сейфе размокли и пришли в негодность какие-то секретные документы, оставленные там до понедельника... Пельменя понизили в звании и списали на берег.

   Другой преподаватель был когда-то командиром корабля. И по легендам, он во время учений стрельнул торпедой по береговому кафе, приняв его огни за пароход условного противника - и хоть торпеда не была боевой, но, поговаривают, доставила немало переживаний и посетителям, и персоналу...

   Соврал бы ещe что-нибудь, но уже ничего не помню...

   Безусловно, самым ярким представителем военно-морской касты был начальник ОРСО капдва Бойко.

   Это человек-легенда.

   Спросите любого квимовца, и вам с улыбкой подтвердят, что большего перца никто в жизни и видеть не мог.

   Поразительно, как человек умел органично нести полную чепуху типа "эй, вы трое - идите сюда оба!", не разу не выйдя из образа, и причeм, на протяжении не дней, не месяцев - лет!!

   Первая встреча с ним была по поводу развода на работы. Он сам повeл некое подразделение первокурсников к придорожной алее и объявил, что им необходимо выкопать канаву "вот от этого дерева и до вечера".

   Курсанты восхитились, но начали копать... Правда потом вместо водопроводных труб, предположительно проходящих в этом месте, начали высвобождаться из земли неразорвавшиеся снаряды времeн войны...

   Сапeры приезжали раз пять.

   Канава рисковала остаться не выкопанной. Бойко нашeл простое решение: "найдeте ещe снаряд, выкладывайте его в один ряд, к приезду сапeров завтра"... По-честному, снаряды всe равно не взрывались - ведь среди нас нашлись ублюдки, которые били по ним ради адреналина лопатами.

   Вообще интересных фраз им (Бойко) было сгенерировано тысячи - жаль, я тогда не взялся их записывать...

   Войдя однажды к нам в кубрик, он сразу метнулся к старой тумбочке, открыл еe и повернулся с поднятым вверх и хищно изогнутым указательным пальцем:

   "Ручка на тумбочке должна быть ЧТО?.."

   И мы с ужасом и недоумeнно силились понять, чего он хочет. Бойко провозглашает:

   "Правильно - БЫТЬ!"

   Не все и не всегда могли понять его, но вот жесток он был, прямо скажу - в меру... Хоть боялись его жутко, особенно курсанты младших курсов, но наказания редко отличались друг от друга - "ТРУДОТЕРАПИЯ" и всe. Это было его ноухау, его принцип воспитательной работы - и теперь не могу не согласиться с действенностью такого воспитания...

   Раз он поймал моих сокурсников Калугина и Горшкова - те прогуливали лекции, к тому же перекуривая в неположенном месте. Вообще-то за подобное можно было ожидать всего - даже отчисления, если на то пошло... Бойко потащил обоих на задний двор общаги, показал им на огромную лужу, которая там по обыкновению после каждого дождя разливалась. "У лужи должно быть ЧТО?.. Правильно - СТОК! По исполнению доложить". Минут десять, не больше, ушло на исполнение, то есть на откапывание желобка, по которому лужа благополучно стекла в канаву. Пошли докладывать, полагая, что так просто это дело не кончится - а Бойко просто им кивнул: "Молодцы". И всe.

   Причeм именно с этой лужей и с рожами этих самых курсантов у него должны были оставаться совсем недавние и неприятные воспоминания...

   Калугин незадолгим стянул из химлаборатории металлические натрий и калий. По идее натрий должен бы в воде взрываться. Ради пробы закинули по хорошему куску прямо с пятого этажа в ту самую лужу, благо она была прямо под окнами, и стали ждать... Тут же из-за угла появляется Бойко, видит свесившихся из окна Калугина и Горшкова, которые от неожиданности забыли спрятаться и потеряли дар речи - Горшков только слабо что-то мычал и делал рукой предупреждающие знаки - типа, "туда не ходи"... Но Бойко, естественно, наоборот заинтересовался, подошeл к луже, вгляделся в плавающие по поверхности булькающие блестящие кусочки... Рвануло так, что брызги долетели до пятого этажа. Горшков с Калугиным понеслись сломя голову куда-нибудь прятаться. Вслед им неслось что-то угрожающее, типа: "…вашу в бога в душу!!"

   Хоть взрыв безобидный - только столб брызг, но неприятный, конечно же.

   Только Бойко тогда в роту так и не поднялся...

   Говорят, какой-то полудурок из абитуры хотел убить его, сбросив на него с того же пятого этажа ведро со строительным мусором... Не знаю, но кажется, за это уже можно было бы и башку оторвать... Бойко пытался отыскать идиота, но и даже здесь не особо усердствовал.

   Надо ещe вспомнить, что внешность у начальника ОРСО была устрашающая - топорщащиеся черные усы, вытаращенные глаза, плюс громкий, очень резкий голос... Прозвище носил - ТАРАКАН.

   "Таракан, таракан, тараканище, почему у тебя такое… седалище..." - примерно такие стихи испещряли дверцы кабинок в курсантских туалетах. Боже мой! И мы ещe считали себя остроумными.

   А этот человек как самый великолепный актeр играл свою сумасшедшую роль, ни разу не сбившись, почти не повторившись - а мы всe принимали за чистую монету...

   "Товарищ курсант - вы в строю или кто?", "Вы курсант или где?" - ведь абсолютно все перлы мы впервые услышали от него и он как истинный коллекционер гордился своим лексическим сокровищем, выдавал его на гора всегда только вовремя и только к месту, и радовался вместе со всеми, если попадал в цель.

   А в цель он попадал почти всегда.

   Чeрт меня подери, как я однажды смеялся, услышав, как он пересчитывал строй - отсчитав по фронту одиннадцать и в глубину восемь человек, он вслух поинтересовался, сколько будет, если эти два числа перемножить. Наш зам комроты - не помню уже фамилию, афганец - не моргнув глазом, твeрдо говорит: "Сто восемь". Бойко спокойно повторяет и заносит в журнал: "Так, запишем - сто восемь"... и идeт дальше, не обращая внимания на потешающихся курсантов.

   Только через год я заподозрил, что он прикалывается. Месяц наблюдал за ним. Потом вдруг случайно оказался у него дома и тогда уже всe понял.

   Никогда не забуду, до какой степени он потряс меня - умный, правильный человек, знающий офицер и прекрасный семьянин.

   Потом я уже всегда видел, с какой иронией он носил свою "тараканью" маску...

   **

     Если кто не знает - раньше Канарские острова не были для россиян вожделенным курортом. Большинство наших сограждан вообще не подозревали об их существовании. Зато они были очень неплохо известны нашим морякам - точнее рыбакам. Зачастую Лас-Пальмас был единственным портом захода за полугодовой рейс.

   То же самое было и с курсантами.

   Намаявшись в морях, ребята, наконец, попадали на твeрдую землю, в иноземный порт, где могли хоть немного отдохнуть...

   Четверо друзей, квимовцев-старшекурсников, попав в Лас-Пальмас уже не в первый раз, и не теряя даром времени на походы по магазинам или розыски приличного места, пошли в аптеку, где взяли три литра чистейшего медицинского спирта. Сели на скамеечке в красивом месте с видами, посидели...

   А к вечеру собрались на пароход.

   Если разобраться, то все, конечно, пароходы друг на друга похожи - труба, надстройка, синий борт... Но случается, правда редко, что в одной гавани стоят почти абсолютно одинаковые суда, а вся разница в одном только названии - ну, иногда во флаге...

   Трудно ли было перепутать итальянский пароход со своим, нет ли - но ребята не заметили разницы. Спокойно и уверенно взошли они на палубу. Обратились с приветственной речью к вахтенному на трапе. НО тот их мало того не понял, а принялся ещe и сталкивать их обратно на трап, лопоча что-то на абсолютно неразборчивом наречии.

   Наши курсачи были, конечно, не особенно трезвы, но быстро разобрались что к чему:

   "Итальянец?!"

   "Ах ты, сука, макаронник, ты кого толкаешь?"

   "Ты тут чего? А ну, на хрен!!.."

   Ребята были здоровые. Опрометчиво решивший столкнуть их на пирс вахтенный был, в результате, с грохотом свергнут вниз сам. Где и лeг в устойчивом бессознательном положении.

   "И нехрен лезть на чужой пароход - права качать, падла!"

   Сделав доброе дело, ребята собрались было пройти внутрь помещений, как вдруг им навстречу кинулись ещe два представителя итальянского народа. Они кричали и опасно размахивали руками прямо перед лицами наших курсантов. Но те, не особенно вслушиваясь в беглый английский нагло визжащих иноземцев, раздали каждому из них сначала по затрещине, а потом, увидев, что эти меры мало успокоили зарвавшихся хулиганов, уложили их обоих на палубу точными ударами в область нижних челюстей.

   Но тут уже надо было что-то решать:

   "Вот я не понял - они что, наш пароход захватили?"

   "Не может быть... это ж война - палуба советского парохода является советской территорией... смотрите! ещe макаронники..."

   А один из курсантов заметил итальянский флаг:

   "Они и флаг уже сменили... это точно захват".

   "А ну-ка, вот выкуси!!" - сказал другой, отправляя в глубокий нокаут вырвавшегося на палубу итальянского капитана., - "мы вам щас покажем, бляха, мать Кузьмы..."

   Тут началось невероятное - больше часа по всему пароходу выковыривались из всех кают бедные итальянцы, отправлялись в страну призрачных предкоматозных состояний, и никак не могли понять, почему русские вдруг решили устроить им погром в благоухающем и мирном испанском порту.

   На гафеле уже развивалась красная майка вместо позорно спущенного и растоптанного итальянского флага, а по судну круша всe и всех, громыхали тяжeлыми ботинками русские курсанты.

   "ЗА СЕВАСТОПОЛЬ!!" - рычали они. А оставшиеся в сознании бедные итальянцы, услышав это, проникались знанием темы, прятались кто куда и проклинали своих дедушек и фашистов вместе с Боргезе и тупых своих пра-прадедушек, тоже опрометчиво когда-то оккупировавших вместе с французами да англичанами Великий город, за что теперь русские моряки будут тяжко мстить им во все века...

   В итоге вся итальянская команда, за исключением радиста, запершегося в рубке, была крепко связана верeвками. Наши ребята пытались найти кого-нибудь из своих, но так как никого не нашли, то приступили к допросам...

   Подъехавшие в борту две полицейские машины, вызванные итальянским радистом, не нашли должного отклика в русских душах. Напротив, вид вооружeнных дубинками, людей в форме ещe больше раззадорил наших пацанов, в неравном бою, вчетвером, отстоявших и намеренных и дальше отстаивать неприкосновенность суверенной советской территории. Все поголовно полицейские были в короткое время избиты и постыдно бежали, побросав дубинки.

   Всё-таки хороший был спирт...

   Сеча разгорелась снова, когда на подмогу понаехало ещё, чёрт знает сколько, каких-то местных спецгрупп, зашитых в бронники, в касках, с щитами, с газовыми гранатами. Ребята стояли насмерть, но... профессионалы победили.

   Вызволенные из застенков прямо на следующий день - кстати, без особого скандала, четверо героев предстали перед своими...

   Конец у этой истории обыкновенный - герои были отчислены из КВИМУ и уже дома вписаны в чёрные списки невыездных навсегда... то есть все тогда так думали...

   **

   Здоровый - маленький хоть и довольно упитанный человечек, получил свою кличку за то, что однажды был вытащен из строя на работы неким капТри с кафедры ВМФ:

   - Мне для этого нужны несколько человек. Понятно, что таких... здоровых...

   Заметив, что при этом один из самых маленьких облегчeнно вздохнул, капТри показал на него с ободряющей улыбкой:

   - Таких вот как этот молодой человек, например...

   Здоровый попал в артиллерию под Тверь - из-за того, что косил на комиссии как умел, но зато потом ему все завидовали... а мы поехали на флот.

   **

   Ещe одна канарская история.

   Пьяные курсанты напросились покататься на какой-то катер - портовый... из тех, что выделяются для развозки моряков с рейда и обратно.

   Испанцы сначала их брать не хотели, но ребята дали им денег - правда, совсем немного, и пообещали, в случае отказа, для всех пиздюлей в неограниченном количестве...

   Словом, получилось.

   Гордо рея на волнами, распевая во все глотки "Варяга" и "Интернационал", размахивали они красным флагом, носясь туда сюда по рейду.

   Впрочем, катание быстро прискучило, и надо было отыскать какой-тот другой способ проявить себя.

   "Вези нас к американцам! Есть тут американцы?!.. Ну, что ты нерусь... Америка!! Ундерстенд? Давай! Гоу! Гоу! Америкен шип..."

   "...объяснимся с империалистами..."

   Подъехали к какому-то борту. Ещe раз спросили у испанца:

   "Американец?"

   "Yes, yes... do not worry".

   "Точно он...сука"

   И пацаны стали бить в борт ногами и кулаками:

   "Свободу Луису Карвалану!!"

   "Руки прочь от социалистической Кубы!!"

   "Янки гоу хом!"

   И ещe много чего в том же духе...

   Неожиданно сверху аккуратно спустился лоцманский трап.

   Ребята оторопели, покричали ещe, задирая кверху головы - но никто из-за борта не показывался. Однако же трап приглашающее покачивался прямо перед носом, и как-то не по-русски было не ответить на приглашение.

   "Да, а почему бы и не почему..."

   "Вперeд, товарищи курсанты!"

   Строго наказав испанцу дожидаться их возвращения, ребята, один за другим, поднялись по трапу...

   Оказывается, сволочь испанец подвeз их к советскому борту - может, совершенно резонно полагая, что те, пьяные, всe равно подляны не заметят, а там как-нибудь кривая да вывезет, а, может, и вправду попутал...

   Наверху ребят ждала целая делегация хохочущих соотечественников, во главе с капитаном и замполитом этого судна ...

   Пацаны не сразу врубились, но...

   В общем, потом они не стали особо отпираться, а сразу признались комиссару в своeм гиперпатриотизме, после чего были без лишнего шума препровождены на родной пароход.

   И поехали без заходов на любимую Родину...

   **

   Ну, ладно, ещe одна - на довесок.

   Идут два моих приятеля по Лас-Пальмасу. Почти трезвые, в хорошем настроении. Видят - на краю тротуара лежит алкаш.

   Один другому говорит:

   - Вот видишь, а ещe говорят, что только русские надираются до скотского состояния. Прошу обратить внимание...

   - Точно! Надрался гишпанец! - согласился второй.

   И пошли было мимо, как зачем-то обратили внимание на обувку алкаша - уж очень знакомыми показались ботиночки... сильно похожие на морские хромачи.

   - НАШ?!

   Подошли, вгляделись:

   - Точно... квимовец...

   - Твою мать!..

   - Хватай его под мышки, потащили отсюда, пока ментов нету...

   **

   Давно, ещe, когда мой папа был моряком - двое наших прохаживались где-то в Северной Африке, увидали на перекрестке регулировщика в пробковом шлеме. Тут же, разогретые африканским солнцем и чeрт его знает какими напитками, поспорили - выдержит этот шлем удар поллитровкой или нет... один пошeл проверять...

   Шлем, в общем, выдержал...

   Регулировщик, в общем, тоже...

   **

   Даже не знаю, как суметь... как подать, как описать ту пору... те события вместе с заботами, ощущениями... Это почти невозможно. Прошло столько лет...

   Хотя вряд ли нужно, посетовав, бросить начатое.

   Прошлое продолжает жить, и оно имеет, конечно же, право на какие-то памятники. Хотя бы потому, что нам никак не отвертеться от сновидений, от неожиданных приветов в виде знакомых черт, слов и...

   Всё, короче, имеет право на памятники. Давайте же ставить эти самые памятники.

   **

   В КВИМУ я однажды стал свидетелем интересной сцены, которая убедила меня, что мало обладать оружием - необходимо ещe и иметь намеренье пустить его в ход. Без уверенности не бывать победе. Даже если ты вооружeн по самую маковку, а твой противник гол...

   Напротив квимовской штурманской общаги были то ли какие-то склады, то ли ещe какие-то военные объекты. Их охраняли вооруженные часовые. Они, как положено, менялись через определенный промежуток времени. Разводящий приводил нескольких солдат, менялись, и сменившиеся шли с разводящим обратно.

   Мерно и привычно ходили они прямо перед нашими окнами по улице, вооруженные автоматами, само собой, с боевыми патронами в магазинах...

   Однажды возвращаясь откуда-то вечером, я увидел на нашей улице необычную сцену - трое пьяных мужиков перевозбуждено матерясь, дергали за грудки растерянных солдат, кричали на них и норовили заехать в морду разводящему. Один мужик ненастойчиво выдергивал из рук упирающегося солдатика автомат... Разводящий вроде как не сдавался - визжал, что имеет право перестрелять всех и каждого, и что если граждане не угомоняться, то он сейчас прямо это и сделает. Но мужики послали его на хрен и пообещали порвать ему жопу на немецкий крест ... Другой солдатик, сначала не принимавший участия в перепалке, даже робко выкрикнул "Стой! Буду стрелять...", когда к нему один из пьяниц приблизился на недопустимо близкое расстояние... Но и этот не сумел ничего сделать... Пьяный дядя попeр на него танком, со словами: "Я тебе щас, стрельну... щенок...", выдернул из неуверенных рук автомат, отбросил его в сторону, в кусты, а пацану влепил увесистую плюху...

   На происходящее я взирал с расстояние шагов в пять, удивленный и завороженный яростью и уверенностью одних - и неумением, растерянностью других, при стопроцентном перевесе вторых в оснащении, вооружении и праве.

   Но через пару минут конфликт был исчерпан - папаши доказали таки сынкам их неправоту и непригодность, дали каждому по подзатыльнику, и... пошли дальше - допивать свою водку, искать шлюх... благородные и с верой в справедливость...

   А солдатики-сынки вытерли сопли, подобрали свои автоматы и пошагали, униженные, к себе в часть...

   Понятно, что я для себя сделал кое-какие выводы из этого эпизода.

   Впоследствии, оказавшись в подобной же ситуации - в гарнизонном карауле, когда был в северодвинской учебке - я насмерть напугал с пяток мужиков... Аналогичным образом, мне хотели дать подзатыльников, но вооружeнный автоматом я не дал дяденькам удовольствия. "К стене! Руки в гору!! Одно резкое движение - СТРЕЛЯЮ!" - вот так где-то... И обосрались. А не обосрались бы, то честно скажу, у меня не было намерения позориться - пришлось бы стрелять.

   Короче, если есть намеренье, то люди тебя правильно воспринимают...

   И говорят, что убивают не ружьeм, а разумом... Очень правильное замечание.

   "Если ты подумаешь, что эта хреновина не трансклюкатор, то это будет последняя мысль в твоей четланской башке!!.. КУ? Или не КУ?"

   **

   Романтическая история одна была.

   Не со мной, правда, но старожилы еe помнят. К сожалению, за давностью лет не смогу привести никаких имeн, дат, но...

   Квимовский барк "Крузенштерн" был тогда в Канаде. Надо сказать, что и по сей день существует традиция встречать курсантов таких кораблей по высшему разряду, с привлечением лучших сил и средств - на причале девочки из престижных школ, потом танцы, стол ежиком, и в гости - знакомиться с родителями... Всe красиво, всe классно, но это только на тот период, пока корабль стоит в сeм порту - уедет и никаких продолжений, никаких романтических свадеб или там встреч... Скорее всего не будет даже переписок. Не принято.

   Зато пока корабль в порту - курсанту позволено всe. Ты можешь безответственно переспать с дочкой префекта, мэра, шерифа или какого-нибудь капустного магната и никто с тебя ничего не спросит - даже не обратит внимания на твой подвиг. Правда, боюсь, что и дочка шерифа - тоже.

   Но бывают и исключения.

   В тот раз дочка какого-то выдающегося политика влюбилась по уши в нашего мальчишку курсанта. Не отпускала его от себя, закатывала истерики папе, а папа отмазывал парня у нашего командования от всех занятий и работ - типа, официально налаживать отношения с устроителями регаты и первыми лицами города... Капитан "Крузера" (простите меня - не помню уже как звать-величать), человек, каких мало, понимал всe и не препятствовал.

   Любят дети друг друга, что ж в том плохого?

   Но для девушки уже давно присматривали в женихи кого-то из стройных и образованных белокурых парней из Прингстона. Естественно безродный русский рыбачок в планы родителей по счастливому обустройству будущего дочери не входил, хотя ей и не уставали потакать в прихотях...

   Так или иначе, но больше двух недель продолжался их неудержимый роман, а за это время "Крузер" успел перейти в другой канадский порт - сами понимаете, это ничего не изменило, девушка примчалась вслед.

   Однако же, время расставания, наконец, настало.

   Девушка плакала, тискала на причале парня, клялась, что не отпустит - видели, наверное, как это бывает... Весь экипаж, до последнего курсанта, в курсе дел - все переживают за парня, но что тут... эдак восемьдесят четвeртый год и ничего не попишешь - едем домой, прощай красавица...

   Тут не грех припомнить старые строчки:

   "Она бежала в белом платье

   Как будто в утреннем дыму.

   Кому кричала непонятно,

   Но каждый думал, что ему..."

   Короче, вышли в море.

   Всe вроде...

   Ан, нет. Глядь, а девчонка на папашкиной яхте идет рядом. Час проходит за часом, она не отстаeт, идeт как привязанная. Уже в нейтральные воды вышли давно, в открытый океан идeт "Крузер"...

   Вся толпа на палубе - смотрят на яхту, на девочку. Паренeк наш, естественно, тоже - на фальшборте висит, переживает.

   Офицеры волнуются - всe таки "Крузер" это "Крузер", а с девчонкой, как бы чего не вышло...

   В конце концов, собрались делегаты от команды - пошли простить капитана, чтоб остановился он хоть ненадолго, дал людям проститься. Конечно, необходимо было и добро зама - тоже человека, надо сказать... никак и никому эта история не вылезла потом боком, а осталась только в виде устной легенды...

   Старики добро дали.

   Всем коллективом благословили парня и отпустили на побывку к любимой на три часа. Ребята, провожая его с борта на борт, выкрикивали ободряющие сальности - типа: "Будь там мужчиной!", "Не теряй времени даром!"

   Девушка, не обращая никакого внимания на антураж-друзей-коллег, сразу же повисла на возлюбленном, потащила его вниз, в кокпит...

   Три часа стояла тишина, народ загорал, с чувством выполненного долга поглядывал в сторону мирно покачивающейся на волнах яхты.

   А когда время вышло - влюблeнная парочка появилась сама. Оба, по счастью, выглядели слегка утомлeнными, подрастратили, видать, уже эмоции, поэтому расстались более менее спокойно.

   "Крузенштерн" пошeл дальше, а девушка осталась - долго махала рукой, потом всe же развернула яхту и ушла к дому...

   Слышал я, что у этой истории было продолжение, уже позже, после перестройки. Вроде как наши герои чуть ли, знаете, не поженились... Ну, и слава тебе, дух Маниту, всe равно я ничего толком об этом не знаю...

   **

   Самое многочисленное собрание талантливых людей в своей жизни я встретил именно в КВИМУ. Это можно по-разному объяснять, но это факт. И, опять же, потом было, с чем сравнивать.

   Ни в одном коллективе больше я не встречал их столь много - в смысле талантов.

   Почти все были спортсмены, почти все играли на музыкальных инструментах и... обладали самыми разнообразными способностями - от лeгкости в обращении с математическими или логическими задачами до умения правильно выложить кирпичную стену...

   Но и трава была зеленее, я вам точно говорю.

   Зимой, как и положено, мы все, наконец, начинали учиться. Сдача сессии - это максимум двухнедельный процесс, во время которого с неимоверным напряжением штурмуется сразу весь семестровый объeм. Но такая картина наблюдается во всех вузах - в этом нет ничего выдающегося.

   Просто квимовцы исключением из правила, слава богу, никогда не были. Ни один уважающий себя курсант даже не вспоминал о необходимости что-нибудь учить, вплоть до зачeтной недели.

   Тогда - может, помните? - ходил хороший анекдот на эту тему.

   Забросили империалисты к нам в тыл, под видом курсанта, в КВИМУ (в ЛГУ, в МАИ...), своего агента - тот был одет, как положено, говорил на чистом русском и легко цитировал классиков марксизма, но через полгода его раскололи и посадили. Стоило трудов его обратно выменять-выкупить. Оказалось, что причина провала агента была в том, что он в отличие от нас, туземцев, регулярно конспектировал лекции, всегда готовился к лабораторным работам и даже решал задачи по практике. Притом что все остальные курсанты весь семестр пьянствовали, волочились за девушками, спали на лекциях, и, понятно, что через день стояли во внеочередных нарядах... Естественно, ненормальный курсант сразу вызвал подозрение у особого отдела.

   Империалисты подготовили и забросили к нам нового агента, подробно проинструктированного о причинах провала предшественника.

   Новый уже не должен был ничем выделяться из общей массы. Однако... через полгода - опять провал.

   С ещe большим трудом и дороже выкупили империалисты и этого провалившегося агента. Привели на доклад к руководителям разведки, а те строго спросили - следовал ли он полученным инструкциям?

   Провалившийся агент ответил вполне утвердительно, сообщив, что он, как и все остальные курсанты вышеназванного училища, весь семестр только и делал, что пьянствовал, волочился за девушками, спал, а зачастую и вовсе пропускал лекции, плюс практически не вылезал из внеочередных нарядов... "Так в чeм же дело?" Оказалось, что дело в следующем - просто вдруг неожиданно наступила сессия - и... абсолютно все успешно еe сдали, а только злополучный агент завалил все экзамены - чем и вызвал подозрение у особого отдела...

   "Так почему Вы завалили сессию?"

   "А как вы хотели? Если вместо того, чтобы учиться, я всю дорогу только пьянствовал, волочился за девушками и спал на лекциях!!.."

   Всe верно - нужно иметь не мало способностей, чтобы учиться в наших вузах, и бледным империалистам это не под силу.

   Только вот подумайте, какими были бы мы все монстрами, если бы ещe и учились поголовно весь положенный семестр, как те же пиндосы? А?

   Да мы бы весь мир перевернули... Как думаете?

   Ну, да бог с ним.

   Случилось это в период подготовки к первой нашей сессии. Сейчас уже не вспомнить, что именно сдавали. Но буквально перед экзаменом загнали наш взвод в пожарный наряд - если кто не знает, то смысл в том, что сутки разбиваются на вахты, и тебе с ещe несколькими товарищами достается несколько часов посреди ночи, когда ты должен ходить по училищу, отмечаясь у дежурного каждые полчаса, и следить за тем, чтоб ничего нигде не загорелось и чтобы ничего нигде из училища не сбрили. Короче это значило на сутки стать эдаким сторожем. Плюс ещe пожарный наряд привлекался для погрузки угля в котельную - дело малопривлекательное, но если не пробовал, то объяснять бесполезно...

   Чтобы не терять зря времени, мы сидели в одной из малых аудиторий и готовились к экзамену (по-моему, всe-таки вышмат). Мы - это я, Горшков, Димка Калугин, Гоша, Сашок, Лeха Кузьминок и Дробница. Короче, весь наш кубрик. Вообще, жили мы по восемь человек. Но восьмой у нас был Валерка - он в тот время был заочником на испытательном сроке (сдаст сессию - зачислят, а пока числился курсантом условно... соответственно в нарядах не стоял).

   Шeл приблизительно третий час ночи.

   Обычно в это время, если ты приходишь в рубку дежурного по учебному корпусу, чтобы отметиться в положенные тебе полчаса - сам дежурный уже глубоко спит, а помдеж вяло приподнимет голову, услышав твои шаги по коридору.

   Только нужно сказать, что все без исключения шаги в тех длинных квимовских коридорах были очень слышны.

   Старые деревянные полы так оглушительно скрипели в ночной тиши, что как бы кто не старался идти бесшумно - это было невозможно. И конечно, в этом был определeнный плюс для дежурных по учебному корпусу - никаких несанкционированных походов по этажам здания. Всe под акустическим, если так можно выразиться, контролем...

   Здание училища представляло из себя очень вытянутую в перекладине букву П. И вообще было ничем иным как бывшим училищем Люфтваффе, чудом уцелевшим после штурма города в сорок пятом - очень живописное здание, огороженное забором по периметру, с огромным якорем у главного входа. (Да, кстати, этот якорь регулярно, раз в год, выпускниками училища - так сказать, после бала - раскрашивался под тельняшечку - черная полосочка, белая полосочка... Традиция).

   Мы расположились на третьем этаже, приблизительно в центре здания. Вокруг стояла полная тишина, которую нарушали только наши вздохи по поводу того неимоверного объема лекционного материала, который нам предстояло перелопатить за грядущую ночь - но это было необходимо, чтобы послезавтра сдать свой первый экзамен по высшей математике.

   Аудитория была маленькой - всего несколько рядов парт, на которых и за которыми мы расположились вместе со всеми своими книжками, шинелями, тетрадями и тому подобное...

   Услышав приближающиеся к нашей аудитории шаги по коридору, мы не особо удивились, хотя и не ожидали от помдежа такой прыти, чтоб он к нам решил заглянуть в три часа ночи. Шаги уверенно приблизились, скрипнули уже прямо перед дверью и... никто не вошeл.

   Естественно, что все мы в ожидании посмотрели на дверь - прошла ещe пара секунд - но никто не входил.

   Лeха и я сидели возле самой двери. И мы не любили неопределeнностей.

   - Э, ну, что там? - сказал Лeха громко, - будем уже входить или нет?

   А я к этому времени уже довольно таки подустал от штудирования формул, не прочь был хоть на секунду отвлечься, встал и толкнул дверь... но только за ней никого не было.

   Лeха и я выглянули в коридор вместе.

   - Ничо себе шутки...

   Пацаны сразу же все тоже подскочили.

   Я вертел башкой из стороны в сторону и вдруг заметил какой-то неопределенный силуэт, исчезающий за углом левого от нас крыла.

   Вместе со мной тоже успели его увидеть Лeха, Димка и Гоша ... Учитывая, что коридор длинной метров двести - это по самому скромному, а мы были где-то ближе к середине, то прямо скажем это не так-то просто, за столь короткое время успеть преодолеть его, к тому же абсолютно бесшумно. Как, впрочем, легко сделал неизвестный... Но мы не думали об этом на тот момент - просто решили проверить, кто это такой шустрый лазает по корпусу в три часа ночи и людей беспокоит.

   - Слышь! Постой!..

   И мы всей толпой, позабыв о вышмате, бросились к левому крылу...

   Понятно, что нам понадобилось какое-то время, чтобы пробежать коридор - но, сворачивая за угол, мы успели снова увидеть какой-то абсолютно неопределeнный силуэт - он опять скрывался за угол. На этот раз - за угол выгородки лестницы, ведущей наверх, на чердак.

   И вот здесь я засомневался в реальности происходящего... взбегая на каждый пролeт лестницы, я видел перед собой исчезающий за поворотом силуэт (который, кстати, впоследствии никто - ни я, ни мои друзья так и не смог толком описать. Один только Лeха божился, что точно разглядел на нeм фуражку с высокой тульей...)

   Выбежав на последний пролeт, я совершенно чeтко увидел, что кто-то выходит в дверь, ведущую уже непосредственно на чердак - а от меня до двери было расстояние не больше четырeх метров, и рядом со мной было, по меньшей мере, трое, кто видел то же самое...

   Чтобы преодолеть расстояние до чердачной двери, нам врядли понадобилось больше двух секунд. Мы всей гурьбой выскочили на чердак, но и остановились в ужасе... На другой стороне крыши, в проeм выгородки, ведущей в противоположное крыло - то есть в двухстах метрах от нас - входил человек. А больше вокруг никого не было.

   Вот так мы и встретили своe первое в жизни привидение...

   Конечно, мы уже медленней, с некоторым страхом, но пересекли чердак, и заглянули в выгородку - там никого не было. Дверь, ведущая вниз, оказалась заперта. Однако же мужик пропал, а стало быть, отпер еe...

   Горшков и Санeк вызвались сбегать за дежурным...

   Тот явился с пистолетом в руке и вместе с ним - перепуганный насмерть помдеж... Оба рассказали, что они вдвоeм уже тоже хрен знает сколько времени бегают за кем-то по первому и второму этажу... а у этого кого-то, судя по всему, мотор в жопе, так как он будто летает по воздуху...

   - ... я сначала думал, это кто-то из вас... И тут появляется это что-то в дверях - я вам говорю, что это что-то совсем, мать его, невообразимое... и... я обосрался немного, конечно - и он - этот - как бы то ли вышел, то ли в воздухе растворился... Но я клянусь - сразу же из рубки в коридор выглянул, а он, ПРИКИНЬ, уже за угол на другой стороне коридора заходит!!.. И вот мы за ним бегать!.. пока вы не прибежали..

   Тут я заметил, как Санeк и Горшков с опаской смотрели на пистолет в руке дежурного офицера и очевидно старались держаться от него подальше - я уж не знаю, как они там внизу встретились...

   Дежурный был с военно-морской кафедры, фамилии его мы не знали, но, честно говоря, я почувствовал себя поспокойней рядом с ним - во-первых, взрослый, а во-вторых, вооружeнный... (ребeнок я ещe был).

   Правда, офицер, к сожалению, тоже выказывал очевидные признаки нервического беспокойства, и голос у него слегка подрагивал, но всe же...

   Короче, отпер он нам ту последнюю дверь - с большим трудом, потому что замок совсем заржавел и еле провернулся. И никаких сомнений больше не осталось в том, что тот, за кем мы имели честь гоняться в ночной тиши, ни в каких ключах, в отличие от нас, не нуждался.

   А стало быть, и человеком, скорее всего, не был...

   **

   Я и Леха Кузьминок в первый раз спустились в квимовский подвал. Конечно, не совсем своей волей - нас туда какой-то офицер загнал, но и нам было любопытно...

   Самое интересное, что ни черта не видно. Только где-то впереди, на уровне глаз, светит какой-то тусклый лучик - впрочем, если бы не было и его, то ориентироваться со света в этой кромешной тьме было бы совершенно не возможно.

   Впереди меня идeт Лeха, я вижу силуэт его головы, благодаря всe тому же лучику.

   Лeха меня предупреждает:

   - Аккуратней, прямо перед нами яма...

   И в тот же момент исчезает, а лучик впереди радостно светит, потому что его больше не затеняет Лeхина кучерявая башка.

   Я встал как вкопанный.

   - Лeха... ты где?

   Вдруг откуда-то снизу:

   - Да, бля, я же говорю, что тут яма.

   **

   В первую неделю пребывания в квимовской казарме - уже в качестве курсантов - нас задействовали на хозработы. Нас - это как раз весь кубрик... не буду снова всех перечислять. Ну, и ещe человек восемь ребят - специалистов, как будто. Один - плотник, другой бетонщик... Всех остальных отправили в колхоз.

   Такое положение, то есть когда изо всей роты в городе по факту было не больше пары десятков человек, а сотня других собирала картофан где-то в области, в тьмутаракани, продержалось где-то полтора месяца...

   Нас, оставшихся, заселили в единственный на этаже отремонтированный кубрик - огромное, в общем, помещение, человек шестнадцать туда поместилось. Но остальные были калининградцы, поэтому жили в городе.

   Работы у нас было не так чтобы много - я, кстати, с пацанами домик для сжигания мусора строил - тот, что и по сей день стоит у хозворот справа от парадного входа. (Можете видеть - у него бетонная крыша. Чисто моe изобретение. Инженерная мысль так сказать...) Помнится, что часа в четыре мы уже были свободны. Ну, а свободное время занимали по-разному...

   Чуть позже других появился в наших рядах Дробница - он притащил в казарму книженцию - "Мастера и Маргариту".

   Я, и не только я - почти все - слышать слышали, но даже в руках, даже в читальном зале этой книжки никому держать не приходилось...

   Короче, читали мы тогда "Мастера..." всей толпой, вслух, да по ночам. И мерещились нам зелeные ведьмы на подоконниках, и откопанный возле казармы человеческий череп, не желая оставаться в рундуке запертым, то и дело скрипел дверцей, и бредили мы невнятными образами, мучились мистическими желаниями, которые не могли утолить нам ни наши подружки, ни наши обычные рутинные развлечения...

   Ну, вот однажды...

   Володька Здоровый, который почти всегда нeс околесицу - всерьeз его никто не воспринимал, в тот вечер казался просто каким-то одухотворeнным...

   - Я вам отвечаю, что если правильно вызвать, то она появиться...

   Чисто со скуки, нежели ещe по какой причине, Димка Калугин вполне серьeзно расспрашивал его. Или делал вид, что серьeзен:

   - Подожди, Здоровый! Ну, а как правильно?.. что надо сделать?

   Но тут Кузьминок невежливо заржал, а Санька Хайкин решил задавить Здорового авторитетом: "Здоровый, иди ты, - мол, - на хрен со своей пиковой дамой!" Я, Гоша и Горшков уже поднимались в атаку с подушками наперевес. Но Калугин умоляюще, мимикой попросил нас подождать и заткнуться - типа: "Пацаны, погодите, давайте приколимся - то ли ещe будет..."

   Нам было трудно, но мы сдержались...

   - Давай, Здоровый! Заманал ты своей простотой!.. рассказывай нормально!

   Однако Здоровый уже решил набить себе цену:

   - Да что рассказывать?!...что ты ржeшь? Кузьминок?.. Нет, если этот придурок не заткнeтся, то пошли вы... ничего рассказывать не буду...

   Лeха смолкать не желал, а между приступами вставлял непредубежденные фразы, под тип следующей: "...хули ты можешь рассказать, урод?!..."

   Пришлось нам вежливо просить Лeху:

   - Лeха, ну, заткнись ты уже, пожалуйста, пока тебе тоже подушкой по хайлу не прилетело...

   Лeха, честно говоря, не смотря на то, что по габаритам был довольно таки ладным и увесистым, отличался покладистостью и добрым нравом:

   - Ладно-ладно... - согласился он, - молчу.

   - Всe он молчит. Давай, Здоровый...

   Здоровый, конечно, был немного неудовлетворeн и хотел, чтобы его ещe немного попросили, но уже вся толпа всерьез взревела - мол, если ты сейчас же не начнешь свой раздолбанный рассказ про пиковую даму, то ещe через пару секунд ты точно что-нибудь получишь...

   - Ну, всe !! Всe!.. сами молчите!.. - закричал, наконец, Здоровый, - я уже рассказываю...

   Тема, в общем-то, была всем с детства известна, и ничего принципиально нового нам Здоровый не поведал, но, что интересно, он сам был настолько во всeм убеждeн, что некоторые даже засомневались. Даже Калугин засомневался и высказал вдруг мысль, что можно бы и попробовать:

   - Короче, что для этого нужно? Карта, зеркало, мыло? Пошли!..

   Тут надо заметить, что жили мы вообще-то в бывшей ленинской комнате, а вот само ротное помещение - с длинным коридором (минимум полсотни метров), с массивными дверями кубриков по обеим его сторонам, с умывальником и гальюном в самом конце - было абсолютно пустым, в предремонтном состоянии, то есть с какими-то козлами тут и там, с банками краски и извeстки на этих козлах...

   И ещe надо сказать, что единственный гальюн на этаже (да что на этаже - во всeм корпусе - кроме нас никто в здании больше в это время не жил) был вполне рабочим, и мы всякий раз, чтобы посс… ну, вы понимаете - среди ночи, например… должны были плестись по этому тeмному (электричество в этом крыле не работало) коридору... Ну, и было это удовольствием даже не из средних. (хотя потом... потом вообще наступили времена... мне для того же самого уже нужно было лазить через два отсека, в каждом отпирая и запирая за собой кремальерные переборки... а к тому же ещe спускаться-подниматься по вертикальным трапам...)

   Вызывать Пиковую Даму мы естественно решили в самом темном месте - то есть где-то в конце ротного коридора. Накинули шинели, сняли со стены наше большое зеркало, не забыли мыло... а я прихватил сигареты со спичками - не знаю, как у кого, но у меня не было ни малейшего сомнения, что всe это чистая ерунда и никаких дам никому из нас этой ночью уже не видать. Я шeл только за компанию...

   ...пока Здоровый и группа энтузиастов намыливала зеркало - я тихо вышел в один из кубриков, прикрыл за собой дверь и закурил.

   Здесь было посветлее - ясно различались окна. Я ещe немного постоял и, надо сказать, пообвыкся - с каждой секундой я различал всe больше деталей в окружающей меня обстановке. А через минуту глаза привыкли настолько, что кубрик уже совсем не казался погружeнным во тьму...

   Но чтобы не пропустить всe-таки чего-нибудь интересного, я опять вернулся в коридор.

   В коридоре было намного темнее. Однако даже теперь, без света спичек и зажигалок - Здоровый запретил подсвечивать, чтобы якобы не нарушить ритуала - силуэты пацанов в шинелях были вполне различимы.

   Тут я ясно увидел, как от общей группы отделились две фигуры и, тихо двигаясь вдоль стен, прошли мимо меня в глубь коридора, там открыли двери кубриков, один напротив другого - неслышные, невидимые спрятались в них. Я даже сумел различить, кто именно это был - Санeк и Гоша. И было совершенно очевидно, что они следовали заранее оговорeнному плану...

   Я скорее одобрил их действия, решив, что это вполне разумно - ведь остальному народу скоро прискучит разглядывание темноты в тeмном же зеркале...

   Но всe пока было тихо.

   Один Здоровый робким голосом (верил сам сукин сын!) повторял:

   - Пиковая Дама появись... Пиковая Дама появись...

   Я приблизился, то есть почти протолкнулся к зеркалу.

   Всe-таки было достаточно темно - едва-едва можно было разглядеть общий контур. И естественно, трудно что-нибудь в таком зеркале увидать, хоть ты засни около него.

   - Пиковая Дама появись...

   За полой шинели у меня был зажженный хабарик. И я не очень долго думал, прежде, чем аккуратно, в кулаке, вынес его на уровень груди, слегка приоткрыл и с удовлетворением увидел в зеркале еле различимый красноватый отсвет от него...

   - Пиковая...

   - Смотрите - глаз...

   - ТОЧНО - ГЛАЗ!!

   Благоговейный шeпот вокруг был мне наградой.

   Техника возникновения таких "глаз" понятна, учитывая, что для их собственных, истомившихся по свету, глаз я великодушно предоставил возможность хоть за что-то зацепиться - увидели они мой огонeк, а остальное дорисовало воображение...

   Именно в этот момент Санeк и Гоша с диким грохотом и неимоверным визгом одновременно вылетели из кубриков, где до этого прятались...

   Толпа сорвалась с места моментально, не раздумывая, не мешкая, сразу же с воем помчалась к выходу. Просто, видимо мало кто ожидал, что работа по вызыванию карточных духов окажется настолько небезопасной, и что эти духи вдруг сами полезут изо всех щелей...

   Одна секунда... и в тeмном коридоре около намыленного зеркала, средь сатанинских визгов и волчьих завываний я вдруг остаюсь один. Торопливые шаги моих друзей уже имеют тенденцию замереть где-то вдали, в раскрытые двери кубриков залетает шальной порыв ветра... НИ САНЬКА, НИ ГОШИ рядом тоже нет... То есть - они бегут сейчас где-то там, средь общего ора и паники.

   Я проглатываю комок, застрявший в горле, хочу посмотреть в темнеющее рядом зеркало, как вдруг слышу с конца коридора истошный крик:

   - СМОТРИ, СЗАДИ!!

   Мне вполне чудится движение за спиной... и вот - я тоже на старте!

   - А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

   Чeрт подери, я, наверное, такой паники не испытывал потом никогда. Даже в тех случаях, когда имел бы на неe все основания...

   Пробежав не более двадцати метров я сходу влетаю в скопище бьющихся чуть ли не в судорогах, расталкивающих друг друга локтями и коленями тел - кто-то упал и ползает под ногами, рискуя быть раздавленным, кто-то пинает упавших, чтобы расчистить себе путь вперeд.

   А упавшие козлы, разлитая краска, рассыпанная извeстка!!.

   И всe это с оглушительным высоким криком упорно, но не очень быстро продвигается к выходу...

   Не знаю, как мы вообще-то не поубивали друг друга в этой давке...

   Добравшись да дверей и выдавившись в них попарно или по очереди, мы, наконец, оказались хоть среди тусклого, но электрического света.

   И здесь (наконец!) сочли себя в безопасности.

   Потом, оглядев себя и товарищей - вымазанных в краске, в располосованных, подранных шинелях, но с довольными лицами... Вряд ли мы успели хоть какие-то осмысленные слова сказать - сразу впали в истерику. Причeм хохот нас душил так же неудержимо и цепко, как только что держал в своих объятьях панический страх...

   - А вы какого хрена побежали, - пытался я спрашивать Гошу и Саню, - себя испугались, уроды ?!

   - А... не ожидали сразу такой реакции!

   - Мы решили, что вы и вправду кого-то вызвали, что так ломанулись...

   Отсмеявшись... Посмеялись ещe.

   Потом скинули прям тут же на пол свои грязные шинели и пошли спать в кубрик.

   Но тут вдруг Гоша заметил, что не хило бы перед сном сходить в гальюн. С ним согласились.

   но... ГАЛЬЮН-то В КОНЦЕ КОРИДОРА!!

   Идти туда этой ночью никто так и не решился!!

   ***

   Для всех калининградских призывников армия и флот начинаются с Крепости.

   Те, кто хоть раз бывал в этом городе, наверняка заметил, что весь город и является по сути одной большой крепостью. Крепости везде - рынок, музей янтаря, КМШ (Калининградская Морская Школа - или Камыши), да и где только не встретите вы там самых настоящих средневековых крепостей. Но... есть только одна Крепость, которая не просто крепость, а у неe имя собственное - "Крепость".

   Стены с бойницами, башни. Внутри плац... на плацу вокзальный, старого образца, гальюн (туалет)... Есть казарменные помещения - узкие нары в два ряда, сводчатые потолки. Долго там никто не задерживается - лишь на день или на два открываются для человека ворота Крепости... И только этот день связывает нас потом с этим местом - а больше уже нам за всю жизнь ни разу не пробраться внутрь, не встать на плацу...

   Но зато какой это день!..

   В этот день мы уходим в солдаты.

   Крепость - это областной военкомат. Последняя инстанция перед набегающим кошмаром строевой жизни и уставных отношений. Или наоборот - первая после нескончаемой гражданской бестолочи, суеты и подросткового мракобесия. Как бы мы в последующем не относились к происшедшему, но любой подтвердит - Крепость прочно тогда встала на рубеже, на границе всего, что было с нами до, и всем тем, что приключилось или ещe может приключиться после. Все мы, когда-то ушедшие в армию или на флот, никогда не будем роднeй всем тем, кто остался. Каждый из нас, уходя из своей "Крепости", навстречу лихому ветру военной судьбы, с первым же шагом переставал быть и маменьким сынком, и бабушкиным внучком - у каждого впереди было неотвратимое преобразование (и, несомненно, положительное) из инфальтильного сопляка в самостоятельную, активно выживающую единицу, пусть уже лишeнную большинства романтических заблуждений, но зато твeрдо уверенную в существенности основных человеческих ценностей...

   Но до чего же необстоятельно всe выглядело...

   ***

   - Раздеться!

   - Что, и трусы снимать?

   - Всe снимать...

   - И скальпы?

   - Скальпы можно оставить.

   ***

   - Заходите... заходите, заходите! И вы тоже!

   Мы стоим в дверях голые, мнeмся.

   - Да мы ж все не поместимся, девушка...

   Врачиха манит нас вглубь кабинета:

   - Ничего-ничего, подходите поближе, не бойтесь меня.

   Виноградов:

   - А чего вас бояться? Вы не такая уж и страшная... скорее даже наоборот.

   Девушка:

   - Вот как? Ну, спасибо.

   Виноградов:

   - Да всегда пожалуйста. А если хотите, могу повторить приватно...

   Девушка:

   - Чуть позже, ладно.

   Виноградов улыбается, но пока ничего не уточняет.

   Девушка говорит:

   - Покажите мне свою правую руку.

   Вообще-то надо сказать, что у каждого из нас папка с личным делом, которой мы прикрываем естество с известного направления - и мы перекладываем папки в левую руку, поднимаем вверх правую. Естественно, кто-то наоборот показывает левую - а кто-то даже умышленно...

   Врачиха не обращая внимания на явные провокации, приказывает буквально следующее:

   - А теперь возьмите в правую руку правое яичко... У всех есть правое яичко?..

   ... кстати сказать, то ли правого, то ли левого яичка "не оказалось" тогда не только у Виноградова, но и у Здорового. Мы думали, что и он прикалывается - но по факту, у Здорового и вправду чего-то там где-то не достало, потому что он таки, единственный, впоследствии поехал в артиллерию... А мы, напомню, все поехали на флот...

   ***

   Не особо надеясь, что мне таки удастся избежать ясно обозначившейся для меня участи стать в самое ближайшее время подводником, я даже не пытался "косить". Я пишу здесь слово "косить" в кавычках только потому, что давно уже никто не косит так понарошку, как это делал, хотя бы, наш Здоровый, мечтая отслужить не три, а только два полных года...

   Теперь уж если косят, так косят. А тут - ну, рази это закос, когда вместо трeх лет службы на флоте человек получает два в артиллерии, притом  что его часть годом позже отправляют в Афганистан...

   Психиатр на областной комиссии был ненормальный. Грубил... и только в путь писал отводы от плавсостава.

   Ещe до своего прибытия в Крепость я зачем-то подстригся наголо. Сделал я это за компанию - кроме меня ещe человек пять-десять оголили черепа в парихмахерской около МДМ-а (межрейсовый дом моряков - был раньше такой). Правда, тут же и пожалел о содеянном. Оказалось, что у меня, лысого, такой неприглядный видон. Но поздно уже было плакать, и я всю дорогу до Северодвинской учебки прикрывал свою лысину аккуратно, на особый манер, повязанным платочком (это сейчас все грамотные - бандана-бандана, а тогда это называлось "платочек"). И вид у меня из-за этого платка был чисто духовский - как... то ли араб, то ли грузинец. А тогда у всех на памяти был Дато Туташхия - потому военные всю дорогу звали меня Абреком.

   Однако кличка впоследствии не прилипла, хотя я полгода прослужил с теми же пацанами, с кем призывался.

   - Почему вся голова в шрамах? - строго спросил меня психиатр.

   Не правда ли, трудно сразу сообразить, что ответить на такой вопрос, тем более, что для меня самого это было новостью - шрамы на голове оголились впервые, и вообще разглядеть свой затылок ещe не выпадало случая...

   - Дерeшься, наверное?!

   А это уже вообще странно слышать человеку, который ещe ни разу в жизни толком-то никому и в челюсть не заехал.

   - Да вообще не дерусь!

   - ТЫ НА КОГО КРИЧИШЬ?!

   - Я не кричу.

   - Так. Всe понятно. Эмоциональная неуравновешенность...

   И тут же записал мне в личное дело, что де я не пригоден к несению службы в пограничных войсках и в плавсоставе.

   Я вышел из кабинета, не веря глазам и ушам - вот так, без всяких усилий с моей стороны, я уже добился всего, о чeм не мог и мечтать...

   Помню, за месяц до этого... будучи в вынужденном отпуске, после своего отчисления из КВИМУ, я зачитывался по ночам Хэмингуэем и время от времени, подымая очи к потолку, молился кому-то там о том, чтобы меня хотя бы не послали в подводники. Мне самым ужасным казалось именно это - жизнь в подводной лодке, без неба и солнца...

   Сразу скажу - потом в Северодвинске, уже на следующей станции распределения, никто из врачей даже не взглянул на эту несчастную запись.

   И поехал я в Гремиху, на К-145, как миленький.

   ...не сразу, конечно,.

   ***

   Нет, придeтся всe-таки рассказать, как и за что меня отчислили.

   Если это замолчать, то не совсем понятен будет и последующий ход событий.

   Это были времена провозглашeнного Горбачeвым (чтоб он уже исдох, наконец, предатель трудового народа) сухого закона. Думаю, все, кто постарше, помнят и настоялись в те годы в очередях за спиртным, а многие поимели и немалые личные неприятности...

   Сразу придeтся оговориться, что потребление спиртного я позволял себе не часто - это так... так было всегда, и так теперь...

   Единственно, как помните, в юности всe делалось по максимуму, поэтому, если уж я себе это позволял, то уж... позволял.

   За год учeбы в КВИМУ я напился трижды - но только один раз обошлось без приключений.

   В первый раз... я, Горшков и наш старшина роты - молдаванин-армеец - усевшись где-то над Музеем Янтаря, меж крепостных зубцов, очень крепко посидели. При этом наблюдали сверху, как в декорациях полуразрушенных стен снимают кино про фашистов...

   Маленький такой танк с крестом на башне всe выезжал откуда-то из-за угла...

   Потом из танка выпрыгивал офицер и подбегал к съeмочной группе...

   И... всe начиналось сначала.

   Наобщавшись тогда с прекрасным, мы в казарму вернулись дружно сплетeнные в хорошую зюзю, но... на этом история и оканчивается - в смысле никаких последствий не было (кстати, старшина тогда на крыше музея, глядя сверху вниз на творческий процесс, со вкусом нам рассказал, как он чуть однажды не трахнул Софию Ротару, но… как всегда, почему-то это бывает - сорвалось... и раз уж я упомянул об этом, то обязательно придется заметить (к чести старшины), что говорил он о Ротару не только с глубоким чувством, но и с нескрываемым уважением (О, мама Стиклера!(с)

   Второй раз... случился на Новый год и прошeл чуть менее благополучно - меня, ещe вменяемого, но уже толику слишком агрессивного и, конечно, уже малоадекватного, под белы ручки выпроводили из общежития КТИ в сопровождении двух милиционеров. Милиционеры были хорошие ребята - поздравили с наступившим Новым годом и отпустили на все четыре стороны. Правда, сначала я опять же выбрал сторону КТИ, и даже успел открыть дверь в общагу... Но ребята вежливо, однако довольно настойчиво попросили меня выбрать сегодня какую-нибудь другую сторону... Парни были хорошие. Я пообещал им вернуться сюда не раньше, чем через пару дней и удалился.

   Третий раз был уже после восьмого марта и кончился для меня локально... маленькой трагедией. Естественно должно сказать, что не первой для меня подобной трагедией и не последней...

   Самое удивительное, что именно на восьмое марта ни я, ни мои сотоварищи даже и не предприняли никаких поползновений.

   А на кой спрашивается чeрт мы надрались десятого?..

   Был у нас ещe такой деятель - Березовский. Нет-нет, он был не родня этому предателю-еврею, отсиживающемуся от заслуженного наказания по Англиям. Это был просто такой рубаха парень, очень недурно игравший на гитаре, сколочивший даже там, в КВИМУ, некую джаз-рок банду. Я видел (слышал) однажды их выступление - очень неплохой уровень...

   Так вот, идея принадлежала Березовскому (может, я и ошибаюсь на старости лет - может быть, его фамилия была Березов). Давайте, говорит он, пойдeм к одним моим знакомым девчонкам, посидим, туда-сюда, может, поближе познакомимся...

   Пошли. Выстояли сначала дикую очередь за белым вином - а другого, вообще-то, в магазине и не было. Ничего вообще кроме этого белого вина не было.

   Кое-как обманули продавщицу насчeт своего возраста - до двадцати одного ведь...

   Пришли, а девочки куда-то уехали на выходные...

   А у нас, на троих, бутылок двенадцать. Не обратно же их в казарму тащить.

   Короче, нашли место - друзья-ускоренники пустили к себе в общагу.

   Ну и посидели мы там.

   Даже засиделись.

   ...Горшков упал, как мертвый, со стаканом в руке. Причeм его последние слова были: "Да здравствует Клайпеда!" - он сам из Клайпеды, и во время застолья уверял всех, что никто кроме него и вообще ребят из Клайпеды пить не умеет, все, мол, слабаки.

   Я дотащил его бездыханного до свободной шконки (кровати) и посмотрел на едва шевелящего языком Березова...

   - Скоро вечерняя поверка.

   Березов согласился, болтанув головой.

   - Пойдeм в казарму?

   Березов опять согласился...

   На улице было холодно и темно.

   Вдруг откуда-то вынырнули менты и сразу крепко схватили меня - хотя лично я даже и не осознал этого толком. Смешно, но только что державшийся за меня Березов, вдруг проявил немалую энергию - ловко вывернулся и скоро-скоро убежал...

   А я, как потом выяснилось, пошeл в участок давать показания...

   Собственно здесь мои воспоминания прерываются. Будто во сне произошло со мной следующее - я сидел на скамейке в каком-то коридорчике, рядом хихикали две девушки, я заигрывал с ними, и мне дали подписать какую-то бумагу, потом велели сказать девушкам "до свидания", попросили на выход...

   Правду сказать, вышеописанное я восстановил в памяти гораздо-гораздо позже. Только через несколько месяцев. А тогда...

   Мент, который меня поймал, сначала вeл меня куда-то, рассказывая, что он тоже когда-то в КВИМУ учился, но отчислили, мол, его - а теперь, типа, и тебя, добрый ты молодец, отчислят. Теперь-то за пьянку отчисляют...

   Потом этот же мент говорит:

   - Ну что? Ты вроде нормальный. Сам дойдeшь?

   - Дойду.

   - Ну, тогда иди...

   И я пошeл.

   Пошeл, пошeл. Пошeл быстрее, быстрее. Потом даже и побежал...

   Когда я пробегал мимо следующих двух милиционеров, за три квартала от первых, я уже смутно помнил кто я такой и куда вообще сейчас бегу - мне почему-то казалось, что я Гарри Каспаров и сдаю зачeты по ГТО. Во всяком случае, когда поймавшие меня милиционеры, задали мне эти вопросы, я примерно так им и ответил.

   Потом, долго дожидаясь чего-то вместе с ними на улице, неподалeку от кинотеатра "Ленинград", я слегка замeрз и протрезвел. А, протрезвев, осторожно спросил, не отпустят ли они меня уже восвояси.

   - Да куда ж мы тебя такого? Ты сам и не дойдeшь...

   - Так ведь рядом здесь.

   - Не-не... вот уже автобус едет.

   В автобусе, сидя рядом с некой пьяной проституткой, я уже твeрдо осознал своe положение. Но... поделать ничего не мог.

   Нас долго возили по городу, но все медвытрезвители оказались переполненными. Поэтому нас отвезли в РОВД, каковому принадлежали автобус и наряд, где и посадили в "аквариум". То есть тогда-то я и узнал, что это "аквариум"...

   Кроме меня и упомянутой проститутки - довольно стильной дамы, с манерами, хоть и пьяненькой - с нами оказался ещe один дяденька, около тридцати лет - приблатнeнный такой и чем-то неуловимо похожий на моего родного брата. Наверное, именно этим он мне сразу и не понравился.

   - Эй, ты, сучка! Сигареты есть?! - спросил он, вставая со сдвинутых стульев, где до этого возлежал (в аквариуме были именно стулья, а не скамейки - это странно, но факт).

   Проститутка вздрогнула от таких его слов, а я... "Ну", - думаю...

   - Эй! А ты не мог бы повежливей разговаривать с дамой?

   Курсанты КВИМУ всегда отличались не только своей галантностью, но ещe и обострeнным чувством справедливости, и особенно тем, что никогда не проходили мимо. Я не мог оказаться хуже всех.

   Мужик мне сказал:

   - Ты чо?.. Что-то хочешь, щенок?

   И направился ко мне, выставив вперeд голову и челюсть, угрожающе скалясь.

   Я оставался сидеть на стуле до тех пор, пока он не оказался от меня непосредственно в зоне контакта - а тогда уже скоренько приподнялся и пятернeй... не ударил, а просто толкнул его прямо в выставленную вперeд морду. При этом я произнес фразу, подслушанную в каком-то советском фильме того времени:

   - Кого бодаешь, сука?!

   Мужик, переваривая услышанное, буквально упал на жопу - мой толчок был мало того неожиданным, но и, видать, ощутимым.

   Правда, мужчина тут же вскочил и хотел всерьeз на меня броситься, но на этот раз я взял инициативу и одним ударом кулака свалил его снова на пол. Кажется, я и попал-то ему в лоб - но, видать дядька, был не очень-то прочный на удар, и вставать обратно не торопился...

   Тут я увидел боковым зрением, как целая орава милиционеров несeтся к дверям аквариума, чтобы - это очевидно - покарать драчунов. Конечно, они видели и слышали исключительно всe, с самого начала... Я втянул голову в плечи и стараясь напоследок не выказать слабости, ровно вернулся на своe, с самого начала облюбованное место. Менты залетели внутрь как смерчь, но... какого же было моe удивление, когда они принялись выкручивать руки и месить не меня, а того подонка. Я смотрел и не мог поверить глазам - кто-то из них даже одобрительно улыбнулся в мой адрес.

   Потом приехали пацаны во главе со старшиной и забрали меня.

   Менты сами вызвонили их среди ночи, и отдали меня, пообещав, что никакие бумаги они никуда посылать не будут, простились со мной, похлопав по плечу (в деканат тогда, если помните приходили такие бумаги из ментуры - такой-то, такого-то... а результат - отчисление).

   Так вот эти менты своe обещание сдержали.

   Но пришла бумага из первого места... где я и провeл-то, наверное, минут пятнадцать-двадцать, общаясь с девушками-дружинницами...

   До прихода злополучной бумаги, я и вообще-то свято не помнил про это отделение.

   Кстати, Березов вернулся тогда к нашим друзьям, просидел ещe пару часов, пока не немного не протрезвел и... добрался до дому без приключений.

   Горшков, напротив, где-то среди ночи, осознав себя находящимся в незнакомом месте - кстати, ещe неизвестно кем себя осознав - вылез в коридор и, не умея найти ни выхода, ни туалета, принялся в голос по-волчьи завывать.

   Он выл, метаясь по этажам... практически всю ночь - убегал от выскакивающих к нему из комнат людей, затаивался на лестничных пролeтах, засыпал у батареи...

   На утро его так и нашли - подвывающим у батареи...

   Не повезло только мне.

   Именно из-за своего отчисления, я пошeл в военкомат и сам напросился в армию. Дело в том, что как-то до этого потерялись все мои документы - в Джамбуле я числился переведeнным в Калининград, а в Калининграде - я, вроде как, остался в Джамбуле. Поэтому - коли б не отчислили меня, рисковал я вообще не оказаться в ни армии, ни на флоте... Так бы и доучился до приснопамятного восемьдесят восьмого, когда студентов забирать перестали, а тех кого уже призвали- отпустили.

   Приказ об отчислении подписали только шестого мая, под самую сессию, а потому родители о моeм позоре ничего не знали - по всем раскладам мне надо было уходить в армию... я и ушeл.

   ***

   Стоим в строю на плацу. Вторые сутки в крепости.

   Майор говорит нам какую-то очередную проповедь - под тип того, что если вы не будете сукины вырожденцы выполнять предъявляемых к вам паразитам на теле отечества, требования, то всех вас идиотов сошлют служить на "Змеиную речку", где падлы и сгниeте.

   Нас человек двести, если не больше - практически всем похрену, где находится вышеупомянутая речка. Однако нас больше волнует то, что мы вчера всe-всe-всe выпили - всe, что было с собой, и то, что нам принесли к вечеру друзья и подружки, передав через стену. Что делать сегодня - а кто-то ведь ещe и страдает с похмелья - представляется слабо. Стоим неровной толпой и вслух обсуждаем вырисовывающуюся в перспективе грядущего дня проблему. На майора внимание обращают только те, к кому он непосредственно обращается.

   - Фамилия!

   - ...

   Рядом со строем крутится сержант - здоровый, высокий детина с хамским выражением лица и полным отсутствием манер. Сержант уже давно на что-то нарывается, но видно не уверен, с кого ему начать. Хотя, как мне показалось, он уже второй день пристально присматривается ко мне - напомню, я же один такой, в бандане - и к Вадику-механику - просто потому, что Вадик самый крепкий и дерзкий из нас. Мы не особо переживаем - у нас, может быть,  таких сержантов ещe по десятку на каждого в ближайшее время судьбой намеряно. Чего нервы тратить.

   Не знаю почему, но сержант сначала прицепился именно к Вадику, а не ко мне, подошeл к нему сзади-сбоку,:

   - Разговоры!!.. Как фамилия?

   Вадик, почти не повернув головы, спросил:

   - А что ты хочешь?

   - Я спрашиваю, как фамилия?!

   Вадик меня немного удивил, конечно, своей отмороженностью, но... именно следующее его поведение и стало для меня своеобразным эталоном для применения... в условиях жeсткости уставных и особенно неуставных отношений... и часто приносило выигрышные результаты. Потом, правда, вся эта "крутость" отмерла сама собой, частично вышла вместе с потом - но до этого "потом" ещe дожить надо было.

   - А ты что, золотой звезды колпак, что я должен тебе фамилию по первому требованию называть?

   Сержант опешил, замычал и попытался схватить Вадика за рукав.

   - Руки... - жeстко сказал Вадик, после чего повернулся ко мне и добавил с улыбкой, - мыл?..

   Сержант рукав отпустил, злобно прошипел что-то и переключился на меня - это выглядело стрeмно, но не очень чтобы неожиданно - он сделал страшное лицо и спросил:

   - А ты, Абрек, чего скалишься? Тоже чего-то хочешь?

   Вот тут я начал входить во вкус военной жизни - высоту планки задал Вадик (я его тогда едва знал, но он действительно мировой парень, хоть и мех... тогда поговорка ходила с двойным смыслом: "смех смехом, а всегда кверху - мехам"). Я сказал сержанту, что-то такое (дословно не помню), что, мол, у него изо рта воняет, и треба ему сначала трошки зубья свои почистить, прежде чем с приличными хлопчиками за исполнение желаний гутарить.

   Пацаны заржали, а Вадик добавил, что, мол, "золотая ты наша рыбка, в натуре..."

   - Ну, щщас! - сказал сержант и побежал к майору.

   Майор, наверное, был неплохой человек - шумел-то больше для порядку. Просто, чтобы держать нас в рамках. И к слову сказать, он на свою пресловутую "Змеиную речку" так никого и не отправил...

   Из строя, однако, нас вытащил:

   - Поступаете в распоряжение старшего сержанта для выполнение хозработ.

   (Да, наш сержант был старшим сержантом, но это без разницы для данного повествования).

   Если отбросить несущественное, то сержант повeл нас чистить гальюн на плацу. То есть это для нас он был гальюн - а наш сухопутный друг обзывал сие строение "толчком".

   - Хоть языками лижите, но чтобы блестел. Ясно? Через час... - и так далее и тому подобное.

   Вадик, слушая его слова, курил, щурился от дыма. А до этого мы оба ещe и отлили, под ценные наставления...

   Вадик сказал:

   - Ладно. Лучше за гальюном покурить, чем на плацу торчать. Подождeм.

   Я согласился.

   Сержант начал опять что-то шипеть, чтобы привлечь наше с Вадиком внимание. Это ему не без труда, но удалось...

   - Я даю вам час...

   Мы затоптали окурки.

   - Может, пошли? - предложил я.

   - Пошли, - согласился Вадик, - воняет...

   - Стоять!!

   - Пошeл на хуй!

   - Стоять, Абрек! Я тебе...

   Я вернулся:

   - Что ты мне, сука волчья?.. чё то хочешь?

   И сержант - на голову выше меня ростом, с голосом-не-голосом - рыком льва, сдулся...

   А мы просто ушли к своим пацанам, рассыпавшимся по плацу по команде "вольно, раз-дись!"

   Майор даже не взглянул в нашу сторону...

   Потом Вадик объяснял мне, что пока мы с ним не приняли присягу - ни один генерал или маршал не имеет полного юридического права нам что либо приказывать. А нам, если даже мы и забьeм полный болт, ничего не сделают. Тем более, что всех этих людей - военкомов, сержантов, покупателей - вот сейчас мы уедем на флот, и больше никогда в этой жизни скорее всего-то и не увидим...

   Другое дело в учебке...

   И совсем другое - после присяги.

   ...а впереди нас ждала бесконечность.

   ***

   В вагоне нас было человек сто.

   Почти все были квимовцы. И почти всех я лично знал не менее года.

   По какой-то причине опять именно я (в своей бандане) очень не понравился прапорщику, который вeз нас в Северодвинск - был ещe и каплей, но я не понравился именно прапорщику. Тот решил утвердить за мой счeт свой авторитет, попытался заставить убираться в вагоне за всеми нашими пьяницами - кстати, может, как раз из-за того, что у меня единственного был трезвый вид.

   Однако был незамедлительно послан... на всe те же три буквы.

   ...благоразумно отступил и более с глупостями ко мне или к кому другому не приставал.

   Мэтр, прозванный так скорее всего за свой рост - два, ноль девять - вместе с парой других пацанов познакомились в вагоне с дембелями, ехавшими на родину. Слово за слово - "духи вешайтесь", "а ну-ка скинулись нам на водочку"... один из дембелей был поднят в горизонтальное положение и пробил своей головой стекло в тамбуре...

   Нам за это стекло всю дорогу потом пеняли проводники.

   Вообще, Мэтра звали Ярослав. За ним ещe числились клички Кит, Слон - но он хороший парень, и, думаю, военный флот научил его если не мудрости, то умению рассчитывать свои силы. Они ведь ни у кого не беспредельные - в учебке он, по обыкновению один, выступил против нескольких "крючков" (курсантов - будущих мичманов, как правило, нашего возраста или чуть старше). Иной раз его рост позволял ему одерживать верх в столкновениях даже и без драки, но тогда ему почти сразу же сломали нос, нелениво попинали, а после на словах объяснили, что необходимо уважать чужое достоинство, хоть даже ты и выше ростом...

   Но он действительно неплохой парень - ни разу после этого он не выказал следов трусости в схватках с теми же крючками, но и никогда не делал вид, будто бы ничего не было... он просто вынес этот урок и сделал для себя выводы.

   Кстати, кроме смелости он обладал цепким умом и невероятным дружелюбием.

   День в Питере прошeл как последнее свидание со сказкой - ангелы на крышах и милые девушки. Потом опять вокзал и поезд в Северодвинск через Архангельск.

   Двое наших сбежали - просто поехали назад в Калининград, типа отстали. Вообще надеялись только на то, что в следующий раз их не отправят уже служить на флот, а определят куда-нибудь хоть в ПВО, что ли... Но нет. Не вышло - через неделю после нас они прибыли в ту же учебку - но только не попали в наш штурманский взвод, а стали турбинистами.

   Подъехали к Архангельску...Три часа ночи, а солнце, как днeм. Мы не сразу осознали, но когда осознали - с испугу пить перестали...

   Сюрреальная картина - солнце в окна, и ни одного человека, ни одной машины на улицах. Только наш поезд одинeшенек катится...

   Все мы впервые оказались на Севере.

   ***

   Как охарактеризовать период от прибытия в учебку до отбытия непосредственно на флот?

   Сейчас уже как-то трудно ясно обозначить его...

   Выделить главную составляющую в нeм - а это было тогда единственно правильным, определяющим...

   Нет... это слово можно озвучить, но... получится ли вновь осознать?

   Помните? Строй во время вечерней поверки и окна жилого дома напротив - со вполне человеческой жизнью за ними?.. Построения с матрасами на среднем проходе? Трапы, пиллерсы, баночки? "Товарищ, пиллерс, разрешите обратиться?.." "Поправить коечки!.." Воспоминания, письма, любовь - спрятанные так глубоко, в самую, что ни на есть, душу, чтобы их не обнаружила окружающая нас безысходность?.. Гимн, присягу, сорок какую-то статью устава? Номер своего оружия, номер военного билета, свой противогаз, подсумок, штык-нож? Сапоги свои карасeвские помните? А баню? столовую? Утреннюю зарядку, после которой вы не без основания полагали, что "вот и день прошeл", помните?

   Помните...

   Если что и было у нас дурного в службе на атомном флоте, то процентов шестьдесят от этого мы пережили в свои первые полгода. Больше нигде и никогда нас не превращали в стадо - унижать, бить пытались, но тупого, обесчеловеченного, нефункционального подчинения добивались только там.

   Ты жил?

   Нет - ты выживал...

   В условиях бессмысленности требуемых от тебя действий - в этих сраных построениях, подъeм-отбоях посреди ночи или дня, одеваниях-раздеваниях на время, беготне по трапам, в этих вечных глажках, подшивках, укладочках - ты уже потом и не пытался найти во всeм этом хоть что-то рациональное... ты понял, что с этим не борются... ты, наконец, назвал это сам тем же самым словом, которое слышал от старшего брата - ты! вчерашний курсант КВИМУ, штурманец! Ты же уже видал если не всe, то многое... Но вот ты произносишь это слово - впервые, с полным на то правом... с осознанием... "ДОЛБО…ИЗМ!!!"

   ***

   На тестах при медотборе... в барокамере у одного нашего меха, у Ильича, потекла кровь из ушей на шести атмосферах. То есть она у него ещe и раньше потекла, но давление всe равно до шести подняли, это при том, что орать он начал ещe при трeх...

   Вообще-то, конечно... когда ВВД(Воздух Высокого Давления) подают - нихрена не слышно. Но зато всем хорошо видно... как человек по палубе катается. Однако давление снимать начали не сразу, а, напротив, поднимали и пробовали воздействовать:

   - Продувайся!! Продувайся, твою мать, тебе говорят!

   А ВВД ведь свистит так, что теряешь ощущение времени - и секунда кажется длинным часом. Звук - на уровне порогового, по меньшей мере тебе так кажется, он выдирает из под кожи нервы, будто это не звук, а напильник. Ты корчишся, продуваешься изо всех сил и ЖЕЛАЕШЬ, чтобы это кончилось...

   Просто представляю... если при всех этих прелестях у тебя непроходимость евстахиевых труб, и ты не можешь выровнять давление - твои барабанные перепонки вдавливает внутрь сила, равная давлению воды на глубине шестидесяти метров... Ты кричишь, агонизируешь, но все заняты собой, все продуваются - у них нет шансов отвлечься от этого занятия или они тоже будут кататься рядом с тобой. И только инструктор что-то орeт между пусками новых порций ВВД.

   - Продувайся! Не думай КОСИТЬ?! Продувайся!..

   Когда у Ильича пошла кровь, давление, конечно, стали сбрасывать. Но его ведь невозможно сбросить сразу - тогда всем хана - кессонка. Так его и стравливают постепенно... Ильич зажал уши, бьeтся - но ему ничем не помочь. Это борьба личная - никто за тебя не сможет вытолкнуть наружу твои собственные вдавленные давлением барабанные перепонки. Тебе можно только зажать нос, рот и заставлять - орать, упрашивать, объяснять! - выдохнуть с силой, наконец, в твои, хоть и закрытые нами наглухо, но принадлежащие тебе ноздри... Продувайся!..

   А хули продуваться, если уже порвало перепонки.

   Потом, когда давление все-таки спало, Ильич затих. Хоть и в слезах весь, но держится хорошо - сам вытер себе сопли... ошеломлeнный, подавленный, но... не барышня, не тряпка...

   Всe по очереди вылезли из барокамеры. Ильича выпустили последним, и то только после того, как его осмотрел врач.

   Потом уже, снаружи, врач берeт какой-то свой гросс-бух и спрашивает Ильича:

   - Фамилия?

   - Ульянов.

   - Зовут как?

   - Владимир?

   - Отчество?

   - Ильич...

   - Чего?

   Наш Ильич удручeнно вздыхает и вынужденно повторяет:

   - Ульянов Владимир Ильич...

   Врач изумлeнно открывает рот, качает головой... и не сразу говорит:

   - Я ох-ххуй...е... Кхм...Исключительный случай...

   Восемьдесят седьмой год на дворе.

   Вы думаете, Ильича направили в морпехи или бербазу? - неа. Отслужил в подводной лодке.(И даже не думайте ловить меня на том, что, мол, как же он слышал вопросы врача с порванными-то перепонками. Потому что всё документально - и кровь, и вопросы... а перепонки - это только предположительно. И вообще утверждать не стану, потому как не помню - из двух ли ушей текла у Ильича тогда кровь...)

   ***

   Выход из ПЛ через торпедный аппарат является обязательной составляющей общей подготовки любого подводника. Мало кому на практике удалось осуществить эту операцию. Большинству из нас вообще, слава Великому Духу, пришлось выходить и входить в ПЛ исключительно через штатные люки и исключительно по сухому... Но чтобы мы в принципе были уверены - что такой способ есть, и он приемлем, привычен, и вообще - мы справимся! - нам только "верные нужны ребята", и "вода нам как земля"... несколько способов покидания аварийной ПЛ с глубины, не превышающей максимально возможной для наших изолирующих дыхательных аппаратов, а именно со ста метров - входят в обычную практику тренинга... (тафтоология?).

   И в принципе, от этих занятий мы получили довольно много.

   Польза, которую нельзя переоценить, хотя бы в том, что мы собственной шкурой, ушами, носами и легкими убедились в работоспособности нашего спасательного оборудования, прикинули его возможности, осознали саму серьeзность любой работы под водой... даже в условиях тренажeра - небезопасных...

   - Так... вторые номера!.. проверили ещe раз шнуровку у первых... Понятно, что в боевых условиях вы сами будете шнуроваться... и вы все без исключения сдадите в последствие зачeты. Вы будете одеваться на время и самостоятельно включаться в аппарат... Но сейчас это не требуется. Инструкторы - проверьте всe ещe раз...

   Всех молодых моряков в учебке официально называют курсантами. "Товарищ курсант" - уставное обращение.

   Вне устава для офицеров мы - "воины", для старшин (военно-морской заменитель пресловутого армейского сержанта) мы в зависимости от обстоятельств - "духи", "черепа", "мыши… переэтакие ", а в рабочей атмосфере все-таки те же "воины" или же "военные".

   - Сейчас вам помогут ваши товарищи... Так... Проверьте, всe... открыт ли клапан, обожмитесь... клапан закройте... Первая тройка подходит к торпедному аппарату...

   Для нас - недавних курсантов КВИМУ внешне очень немногое меняется. В настоящей флотской учебке оказывается почти всe напоминает родное училище. Разница есть, более чем существенная, но во внешних атрибутах - всe очень привычно. Нас даже по-прежнему зовут курсантами... Может именно из-за этого никак не могу поверить, что через полгода окажусь в подводной лодке. Буду жить в ней, пойду под воду, сдам на СУ... СУ - это самостоятельное управление, отсюда, из учебки оно кажется чем-то недостижимым, мечтой... Неужели мне, не кому-то там, а мне... и вправду доверят вахту, навигационный комплекс?.. И сердце - даже в этих обстоятельствах - сладко обмирает от романтических вибраций...

   - Включаемся в ИДА пятьдесят девять... Правый вентиль на себя, левый от себя - подаeм в автомат дыхательную смесь... Чтобы включиться нужно повернуть флажок у себя перед ртом - этим вы переключаете его с атмосферы на аппарат... Взяли сигнальные кольца... Повторяю - после того как вы достигнете своего места, убедитесь, что всe в порядке, вы сразу же подаeте кольцом сигнал...

   Водолазные зачeты подготавливают психику. Заставляют быть внимательным и точным. Где ещe было так, чтобы от тебя так напряжeнно требовали внимания. При том, что я и ещe многие ребята из моего взвода в КВИМУ обучались на легководолазных курсах и получили квалификацию аквалангистов, мы оказались новичками перед невиданным оборудованием, незнакомой техникой, перед теорией подъeма с глубины в сто метров... И тоже чувствовали мандраж...

   - В любой опасной ситуации подаeтся аварийный сигнал - частая дробь... при задержке поступления дыхательной смеси, при проникновении воды внутрь изолирующего костюма, вы должны подать аварийный сигнал. Всe понятно?... Руки держим у головы, локти над вентилями... двигаемся при помощи локтей и ступней... Если всe в порядке - первый пошeл...

   Я был первым...

   Если разобраться в перипетиях своей юности, то я оказывался первым часто, чуть ли не по обыкновению - по меньшей мере, сразу вспоминается ещe один памятный раз - в парашютке, в Каратау, я тоже первым с нашей группы выпрыгнул из самолета... Судьба.

   Втиснутся в узкую торпедную трубу поначалу кажется вообще невозможным...

   Потом уже, в Гремихе, на водолазной подготовке, я буду лазать через такой комфортный торпедный аппарат настолько широкий, что...

   Короче, меня до сих пор пробирает дрожь от того первого торпедного аппарата - до сих пор у меня приступы клаустрофобии - калибр эдак в пятьсот пятьдесят миллиметров - едва-едва, чтобы влезли по ширине твои плечи. А надо ещe и ползти... Хорошо, впереди маячит свет от трeх узких оконец-бойниц, каждое напротив места, где следует остановиться. Я первый - а это значит, что за мной должны поместиться в этой темноте и ужасе ещe двое моих друзей-пацанов-курсантов. И я по заданию ползу до самого последнего оконца... оно надо мной, но ни хрена не могу в него увидеть. Однако тусклый свет не даeт сознанию сбиться с курса, удерживает его на месте...

   Потом, когда мы все трое отстучим по первому разу - что, типа, прибыли... калитку закроют. А потом - стукнем по два раза - пойдeт вода. И только затем, когда вода уже полностью заполнит весь объем трубы, нам будет дана команда двигаться вперeд, к выходу... И тогда окажется, что двигаться в сухом аппарате действительно было невозможно, по сравнению с тем, как будет легко плыть в той же трубе, заполненной водой.

   Наконец, впереди ты видишь тусклый свет - там выход. Ты рвeшься к нему как к родной маме...

   И выплываешь в бассейн-башню...

   Немного плещешься там облегченно... как космонавт не чувствуешь веса своего тела, одетый в причудливый скафандр... Но кто-то рычит сверху: "Поднимайтесь!" - и лезешь наружу по трапу. Трап, кажется, едва выдерживает неожиданно снова обретeнную тяжесть...

   ...это кошмар... задохнуться в тесноте... в панике колотить железным кольцом, когда вода поднялась почти до середины, но ты уже не можешь поднять выше голову... вместо воздуха вдруг всосать в лeгкие омерзительно холодную воду... забиться в темноте, не в силах что-нибудь сделать ...забыв, как себя спасти...

   Думаю, мы все представили себе этот кошмар. И не раз.

   И те, что видели, как через открытый аварийно люк вытекли, упав один на другого, тела курсантов... один из них к этому времени уже не дышал...

   И те, кому об этом просто рассказали...

   Восемьдесят седьмой год. Лето. Северодвинск. Думаю, вы не забыли тот случай.

   Пацана оживили. Точнее вывели из состояния клинической смерти. Но даже специально приехавший из-за этого случая прямо из Мурманска ведущий... лучше, наверное, сказать - флагманский... нейрохирург не смог ничего сделать, чтобы полностью восстановить работоспособность его мозга.

   Парня комиссовали по инвалидности... Очень хочется верить, что они этот сделали просто со страха... Но сомневаюсь... В соседнем экипаже, в Гремихе, рядом со мной служил пацан с горбом на спине...

   Интересно, что с тем несчастным мальчиком стало... Может, все-таки на гражданке всe наладилось?..

   Причина того несчастного случая - в неумении мобилизоваться. Мобилизовать внимание...

   Просто ещe перед входом в трубу нужно было переключить флажок у себя перед ртом... "с атмосферы на аппарат".

   Просто?..

   Да, хрен его знает.

   ***

   Однозначно... один случай, описанный Покровским в "Расстрелять", произошeл при мне, в нашей учебке.

   И это было вправду смешно даже в тех кошмарных условиях...

   Рядом с нашим корпусом - если смотреть от входной двери, то слева - был газон. Это между нами и электриками... дальше ещe были турники и учебный водоeм с неподвижным, закреплeнным железными балками с носа и кормы, шлюпботом. На фоне этого шлюпа нам как-то раз вкратце объясняли теорию гребли. Но так как мы всe-таки готовились быть подводниками, а не наоборот, то лишь нескольким из нас в реальности довелось взяться за его вeсла. Остальные же довольствовались лишь зрелищем... недостаточно, впрочем, красочным для описания.

   Два электрика (впрочем, может быть и торпедисты - запамятовал я) умудрились выбрать время - а это было почти невероятно - и задремали, пригретые летним солнышком, на газоне...

   Вообще-то они не вдвоeм там заснули - минимум группа прикорнула, но только они двое не успели вовремя проснуться...

   Контр-адмирал Логинов... как сейчас его помню... вырулил вдруг прямо к нашему корпусу, порушил покой и... И вообще, привeл в замешательство всех - особенно офицеров.

   Это был очень неожиданный обход - эдакий осмотр владений. За все полгода, проведeнные мной в учебке, единственный. А Логинов - командир нашего учебного отряда - такой седовласый батя, с очень хорошим добрым лицом.

   ...подошeл к группе обомлевших курсантов, спросил у них что-то, поговорил с сопровождавшими его офицерами, и только потом обратил внимание на спящих - а тех просто никто не успел разбудить.

   Логинов склонился над одним из них и так тихонько потряс за плечо.

   - Сынок! А, сынок...

   Сынок слегка заворочался.

   Офицеры в это время стояли навытяжку. Бледнели и краснели попеременно.

   Адмирал опять позвал заботливо:

   - ...товарищи курсанты... сынки-и-и!..

   Наконец один проснулся, перевернулся с бока на спину, туманным взором посмотрел на сверкающую в лучах солнца белую фуражку адмирала, потом внимательно осмотрел его хорошее доброе лицо, и неожиданно сказал, перед тем как обратно залечь на левый бок:

   - …не, ну приснится ж такая херня...

   ***

   Солeными помидорами нас в тот год кормили постоянно, то есть, чуть ли не вместо хлеба. Помидоры давали на обед, на ужин, они были абсолютно зелeного цвета, довольно плотные по консистенции, и только по первости показались съедобными. И если куска хлеба ни под каким видом ты лишнего получить не мог, то помидоров было в избытке. Заступая в наряд на камбуз или приходя на чистку картошки, ты всегда мог рассчитывать на пару-тройку помидоров, которые ты мог со скуки съесть. Впрочем, мог и не есть, если очень не хотелось, но зато ты всегда знал, что пусть хоть ничего уже не будет, но помидоры зелeные всe равно останутся...

   Их привозили в железных двухсотлитроовых бочках, бочки не всегда умещались на складе, а иной раз стояли тут же рядом, у ворот. Можно было во время какой-нибудь разгрузки прямо из бочки подкрепиться помидорчиком.

   Прошло три месяца, и помидоры перестали есть даже те, кто уверял, что они им нравятся.

   Ох, эти камбузные наряды! Милые сердцу...

   Железные тарелки, того и гляди норовившие стать летающими - был бы повод запустить ею в кого-нибудь, бетонные, засаленные после каждого приeма пищи, полы, столы на десять человек, огромные как аэродромы... какой-нибудь скот дежурный, который из горы чисто перемытой посуды обязательно найдeт только ту, что не отмылась и заставит перемывать всю гору заново. В КВИМУ была посудомоечная машина... здесь она тоже была, но не работала. Посуду мыли руками. А чистоту проверяли просто - переворачивали тарелку кверху дном и брали еe за выпуклое дно пятернeй. Если бралась - спокойно, со скрипом под пальцами - то всe нормально, а если хоть чуть соскальзывала, приходилось перемывать...

   Чистка картошки - вообще неимоверное дело. Исключительно к ночи, одним взводом... Боевая задача ставилась просто - перечистить до утра вот этот грузовик картошки с прицепом. Называли этот мероприятие "ЧК". Полагаю, всем и навсегда запомнилось это сладкое созвучие... может и не каждому отзовeтся сразу в сердце эта аббревиатура, но если настроится, и потом вспомнить то же мероприятие, но уже на камбузе родной дивизии, да по карасeвке, то... любой улыбнeтся и заявит, что "да, это был кошмар!"

   В какой-то момент старшины с уставом, с построениями, с "приборочками"... опостылели настолько, что стал даже исчезать куда-то страх...

   Они бегали с нами по утрам положенные три-пять километров, проявляя чудеса выносливости, были всегда отутюжены, выбриты, показывая на себе, так сказать, пример наглядности, но какие же они были скоты... даже сейчас не могу поверить, что это были такие же, как я салаги... на год - на три меня старше...

   Бегом по лестницам (по трапам), или твeрдо держа ножку, строевым - по ровной местности... нескучно проводили мы дни.

   Одного нормального среди старшин я всe же там обнаружил, но не бывает же правил без исключений... Именно потому, что он был один такой, то и не будем о нeм. Хотя справедливости ради отмечу, что он, как видно, попал в старшины по недоразумению - был полон личного достоинства, но с утончeнными, почти женственными манерами... Он, короче, не вы, ребята... даже не надейтесь.

   Наш взвод, почти полностью состоявший из бывших курсантов морских училищ, не мог бы долго мириться с подобным к себе отношением - оно нас просто изумляло. Если все эти издевательства были нужны для того, чтобы привить нам привычку к дисциплине, то для нас, уже давно и надолго ею привитых, они были излишни по умолчанию. Если нас надо было морить голодом, чтобы мы привыкали переносить "трудности и лишения воинской службы", то мы в гробу видали такую службу.

   Может, не были бы мы так спаяны некой довоенной курсантской общностью, то и не возникло бы никаких вопросов, и тем более никто не стал бы доискиваться ответов. А так...

   Не сговариваясь, не обменявшись даже улыбками, мы, опять увидав на столах по две горы зелeных помидоров, рассовали их по карманам. Закончили ужин, расслабленно - никак не бегом - вышли наружу с камбуза... При попытке нас построить, сошлись в полукольцо...

   Старшин было - всего-то один десяток. А только наш взвод состоял из трeх.

   Да, за них был и устав, и закон. Любое невыполнение приказа могло быть наказано лишением свободы. Любое покушение на насилие в их адрес могло привести нас в зону, а в конечном итоге и к смерти. Нам не уставали об этом напоминать... и офицеры, и руководящие документы.

   Но однажды приходит день, когда тебе становится всe равно. Ты уже перестаeшь чувствовать себя живущим, и последнее, на что ты способен в своей бесконечной усталости - это бесконтрольные вспышки ярости...

   - Вы что, воины?! Совсем потеряли ощущения? Строится!

   - В колонну по четыре!! Не понял!

   - Вы чо, не поняли?!

   Я выступил вперeд и оказался прямо перед нашим баталером - неприятным, вороватым гадeнышем, однажды пытавшимся меня обобрать на посылку из дома...

   - Юдин! А ну в строй!

   Другие его поддержали:

   - Встать в строй, я сказал!

   - Юдин! Я не понял!!

   Я был в двух с половиной метрах от баталера, тот выдвинул челюсть и выставил на меня, вперeд, своe обезображенное злобой, самомнением и отсутствием какого-либо интеллекта лицо.

   С детства не умея промахиваться, я влепил ему зелeным помидором в глаз. Старшины вкруг него тоже вдруг завизжали по бабьи и, присев на корточки, прикрывая руками свои бесценные головы, начали что-то неистово выплясывать под градом несущимся в них зелeных бомб...

   Потом прибежали командиры. Нас выстроили. Стали опять пугать нас зоной.

   Старшины постепенно осмелели в присутствии старших по званию, опробовали свои, слегка подсевшие от страха, командные голоса...

   Баталер опять стоял прямо передо мной. Глаз его, с заметным кровоподтeком, слегка воспалился. Гадeныш старательно не глядит в мою сторону, но делает злое лицо и орeт:

   - Кто кинул помидор мне в глаз?!!.. я понятно спрашиваю?! Кто кинул помидор мне в глаз?

   Я сначала улыбался, а потом уже не смог удержать в себе смеха. Вслед за мной ржeт весь взвод.

   Кто-кто... хрен в пальто!

   ***

   Зима. Калининград. КВИМУ.

   Командир роты Шагин ходит взад вперeд перед строем, что-то разъясняя. Дело происходит в нескольких десятках метров от забора средней школы, за которым гурьба мальчишек-школьников. Они лепят снежки и кидают в сторону строя, стараясь попасть именно в Шагина. Дистанция постоянно меняется - иногда Шагин уходит в дальний конец строя, и снежки падают с явным недолeтом. Но Шагин упорно делает вид, что ничего не происходит, и спокойно, размеренно возвращается в зону уверенных накрытий... Потопчется там и опять уходит из под обстрела... Снежки летят густо, но не один ни разу даже шинели не задевает.

   Строй переживает и с надеждой следит за каждым броском.

   Наконец, долгожданный - обледенелый, девяностопроцентной твeрдости - снежок... так влипает Шагину в затылок, что у него едва не падает с головы ушанка.

   Строй счастливо улыбается, но выдаeт всего лишь две реплики. Одна прямо из первой шеренги, довольно громко и удовлетворeнно:

   - Оп-па!

   Вторая из глубины - отрывисто, зло, с уверенностью в конечную справедливость миропорядка:

   - Н-на нахрен!!

   Шагин - майор. Убил ротного любимца, котeнка Порфирия.

   Понятно, что старый человек и, наверное, с детства не любил кошек. Но только бог ему забудет...

   Порфирия нашли на пустом складе, вместе с другими восемью котятами, четверо из которых были уже мертвы - за несколько дней до этого проезжавший мимо училища грузовик раздавил их мать. Котята только-то народились, из четверых оставшихся лишь двое не были слепы. Их пытались кормить и перенесли в тeплое место, но на другой день умерли все, кроме Порфирия. Порфирий потом тоже долго болел - простыл на холодном складе, чихал и кашлял. Но он был славным - очень смышлeным... даже ходил справлять нужду вместе с людьми - в гальюн... Более двух месяцев его прятали от офицеров, а за это время он немного окреп...

   Однако же настал черeд сдавать оргпериод. Бедного Порфирия обнаружил Шагин, и...

   Заставил вынести котeнка на улицу, к котельной.

   И всe.

   Ни Шагину, ни себе не могу простить.

   ...через несколько дней выпал снег.

   ***

   Кошек, собак на флоте полно. Думаю, до сих пор... Их заводят практически во всех экипажах, если не из альтруизма, то как средство против крыс. Они идеальны. Не припомню, чтобы с собой в автономку брали когда-то собак, но кошек берут почти все.

   Однажды с удивлением прочeл у Михаила Веллера про то, что на атомных лодках, мол, типа, даже кошки не живут - только люди и тараканы (кстати, замечу, что тараканов на флоте зовут стасиками - не помню уж, было это у Веллера или нет...) А собаки, говорит, и вообще сразу дохнут, чуть ли не около, на пирсе. Очень интересное наблюдение. Но интеллигенции-то видней... оно понятно.

   У нас, и правда, кошки в лодке не жили. Не потому, что они там дохли, а просто наш пароход, единственный на базе, если не на всeм флоте, был свободен от крыс (да... лодки зовут пароходами - и это правильно. Если разобраться, так и есть).

   Но все остальные от крыс страдали... Нет, понятно, что на новых пароходах они поначалу ещe не успевали завестись, и те, может, год, может два, были стерильны. Но уже после первых автономок, когда на борт попадала различного рода амуниция с других кораблей, риск заражения крысами возрастал геометрически.

   Нашу К-145 бог миловал. Идашками (дыхательными аппаратами ИДА-59), костюмами, и прочей необходимой в походах утварью, корабль был снабжeн с избытком - по штатному... а по штату на лодке числилось народу человек на пятьдесят больше, чем нас было в реальности. Так что заразу с других лодок мы к себе не таскали. И, дай бог памяти, до восемьдесят девятого года на борту не значилось ни одной крысы - просто повезло, как я теперь понимаю. А вот в восемьдесят девятом невозможное произошло... Мы чуть ли не впервые тогда поделились своими идашками с другим экипажем, естественно на время его автономки. Но, надо сказать, много мы им аппаратов сразу отдали - только с носа было вытащено около двадцати штук, а с кормы, наверное, в два раза больше. Когда мужики с морей вернулись, то отдали нам наше добро обратно. Нос (с первого по четвeртый отсеки), как и положено, проверил каждую сумку на наличие живности. Корма тоже отчиталась о том же, но... спустя пару дней в восьмом появился Гаврюша...

   Нам тогда просто опять же несказанно повезло, что этот разнесчастный Гаврюша оказался самцом, и попал к нам один - без подружки. Мы тогда знали, и вы знайте, что небеременных крыс-самок не бывает, а потомство они приносят регулярно раз в два месяца.

   А так как пола появившейся у нас в кормовых отсеках рыжей крысы никто б даже под микроскопом различить бы не смог, то... наверное, месяца четыре гоняли Гаврюшу все... как могли и чем могли. Пытались его травить, травмировать тяжeлыми предметами и... просто не любили.

   Но потом, когда стало очевидностью, что крыс на корабле так и не прибавилось, мы успокоились и даже стали оставлять ему на камбузе сгущeнку и сыр без каких либо признаков отравы...

   К концу моей службы рыжий Гаврюша осмелел настолько, что уже средь бела дня высовывался, чтобы проверить, не положили ли ему чего-нибудь пожрать - у него даже блюдце стояло собственное в углу на камбузе. Но ручным он так и не стал. Хватал, если было что хватать - свою пайку, и бежал обратно в нору. И это было более чем правильно, ибо коварство наших сослуживцев и сдвиги по фазе то в одну, то в другую сторону никогда нельзя было недооценивать.

   Странно, но потом в год Крысы - я сам слышал - по телевизеру озвучили такую новость - крысы никогда не бывают рыжего цвета. Выходит что? Наш Гаврюша был не крысой? Мексиканским тушканом, может, он был?..

   Кошек брали в автономку практически все окружающие. Иной раз по три сразу - по разным отсекам. Я бы не говорил, если б сам не видел...

   Забавно было смотреть, когда их привозили обратно и выпускали погулять на пирс или на причальную стенку - особенно если летом. Таких счастливых морд, таких безумно нюхающих воздух - землю, деревяшки, травинки - кошачих ноздрей я с тех пор никогда больше не видел. А они отвыкали за два-три месяца от воли настолько, что даже боялись отходить далеко от корабля, ставшего им родным домом.

   Брать с собой собаку - конечно, бесчеловечно. Этого никто не делал. Хотя собаки были у многих. В нашем экипаже их было две - овчарки - Акула и Малыш.

   Малыша мы делили с каким-то экипажем из третьей дивизии. Просто однажды подобрали в метель большого израненного пса - его бродячая собачья стая порвала (было там и такое), вылечили его, и обозвали Малышом. А потом выяснилось, что это пeс какого-то другого экипажа, который весной вдруг пришeл со Средиземки, из автономки, и зовут они его Гюйс, и он у них с малых лет. Впрочем, на Малыша он тоже не плохо откликался...

   Акулу завeл наш турбинист Попов. Хотя... кто только ею не занимался - и кормили все и выгуливали. Жила она в девятом - пока в люк влезала... В моря мы с того времени, как Акулу завели, уже не ходили.

   Малыш жил на ПРК (противорадиционный контроль). Мы там занимали крыло на втором этаже, где хранилась наша чистая и "грязная" одежда - это было два больших зала с одежными шкафами (рундуками). Места хватало.

   ***

   Услышал тут недавно про тараканов - Кеша по Питеру вещал в "Международном обозрении" - что тараканы без пищи могут обходиться три месяца, "а без воды - умрут". Ну-ну...

   Сразу вспомнил сцену, как приходит какая-то наша букаха с автономки, из неe вылезает среди прочих один морячок с увесистым целлофановым пакетиком какой-то непонятной сыпучей субстанции.

   - Ну, что стасики?! - восторженно спрашивает он у пакетика, встряхивая его и тыркая пальцем.

   Я подхожу поближе и понимаю, что это он по делу пакетик стасиками обзывает - там у него их целое полчище. Возятся, шевелятся - отвратительная картина.

   - Я их в автономке собрал, - улыбается мне коллекционер, - твари! Хотелось проверить, сколько эти сволочи могут без жратвы и воды прожить. Три месяца получается продержались - дохлых я не наблюдаю. А последний месяц они ещe и без доступа воздуха вообще живут... Суки, а!

   Я повосхищался вместе с ним, а потом спросил, что он с ними теперь собирается делать...

   - Ща я их в самостоятельное плавание отправлю... - сказал он и радостно обратился к тараканам, - Что насекомые!?!.. Опять в автономку идeте?!!

   И бросил пакетик с пирса в студeную воду. После чего вздохнул:

   - Может, хоть замeрзнут по-быстрому. Не давить же мне их было - всe же сколько пройдено вместе, да?.. Счастливого плавания, стасики!

   ***

Помню я одного генерала по фамилии то ли Чёрный, то ли Чернов... он проверял нас по полной... в 89-м.
Дело было в центральном...
"А где у вас это, - генерал показал некое движение, как по рулевому колесу, - штурвал этот, во!.."
Ему показали.
Генерал потрогал рулевые машинки (ему объяснили, что это такое), огляделся вокруг, посмотрел пристально в переборку.
"А где тут у вас смотреть?"
Старпом не врубился сначала, но потом, после повтора вопроса, указал генералу на репитеры.
"Да не... я понимаю, курс там, скорость... но куда смотреть-то, когда рулишь".

Там, ближе к кормовой переборке, была толпа офицеров, и все, по одному, зажимая рты свалились на вторую палубу и ко мне в гиропост, где долго и неприлично хихикали, громким шёпотом выражая по поводу увиденного и услышанного свои восторги. Наш БЧ-2, сопровождавший "знатока" подводных лодок с самого начала и видно уже изрядно натерпевшись, очень быстро, как при поносе, прорвался в четвёртый, где (не успела ещё закрыться переборка) заржал в голос. И лишь один бедный старпом, не имея возможности отсмеяться, мял пятернёй физиономию, но оставался в центральном, выполняя роль гида при этом типе.
Трудно оставаться серьёзным, если приезжает к тебе на лодку государственная комиссия с самой что ни на есть угрожающей проверкой после ужасающей катастрофы, но только что могут - иллюминаторы искать.  Потом на полном серьёзе, наверное, полагая, что раз моряки даже не видят, куда рулят, то их лодки и тонут...
Я так понимаю, что флотских тогда в комиссию не включили, чтобы ведомственные интересы не защищали - все они моряки, понятно. Надо было людей со стороны послать, чтобы проверили - а нет ли там какой гнильцы, и не пора ли реорганизацию им устроить или, может, порезать их корабли нахрен, чтоб не тонули...
Смех, в общем-то, в стон перешёл. Но ведь правда - не простили нам генералы. Хоть их теперь и самих-то не осталось... но к развалу флота они тогда крепко приложились. А потом сразу все стали предпринимателями и банкирами...(это я, конечно. о тех, кто в комиссии эти сраные входил).. знал я ещё одного такого.

(продолжение следует)