Забудь моё имя.
Эти записи принадлежат моему другу.
Я просто собрал всё воедино, и не более…
Понимаю, что вы опять спросите меня, зачем мне это понадобилось. Отвечу словами всё того же, любимого мной Антуана де Сент-Экзюпери: «… и я любил окружать себя ореолом сабельных ударов, от которых погибли мои друзья».
Так вот эти записки - бесхитростные свидетельства прошлого.
***
Почти каждую ночь они приходят ко мне.
И каждое утро я начинаю с того, что пытаюсь назвать их «просто сны».
Но не просто сны.
Даже странно… они выстраивают и события, и людей в длинный чередующийся ряд, зачастую даже соблюдая хронологию, а потом смешивают их, но вычленяют какие-то моменты – лица, имена.
… которые был бы рад забыть.
***
Сон-пролог - Знакомство.
Мальчик Андрей переехал в новый район. Ему около десяти лет. Он часто сидит дома, где играет в одиночестве – он к этому привык, потому что почти всегда один. Мама, глядя на него, вздыхает, и в конце концов, не выдерживает, гонит на улицу - пусть если не познакомится там со сверстниками, то хотя бы подышит воздухом.
Андрей что-то возражает, но всё же неохотно выходит.
Во дворе он сразу заметил группу детей около песочницы. Мальчики примерно его возраста, а среди них выделяется один - и ростом, и манерой поведения. Как потом выяснится, это Степан - заводила и шишкарь окрестных дворов.
В песочнице сидит девочка на коленках - замерла с совком в руке, испуганно и затравленно смотрит на окруживших её детей. Закрывая её собой, встал, сжав кулаки, мальчик - он невысокий, щупленький, и с одного взгляда понятно, что даже против одного Степана ему не выстоять. Но, тем не менее, этот мальчик один против всех. Ребята поддерживают того, кто сильнее, и по всему видно, что они уже тоже приготовились бить этих двух непохожих на них детей - девочка и мальчик в песочнице очень смуглые - черноглазые и черноволосые.
- Понаехали тут, уроды! – восклицает Степан.
- Из Чуркестана?
- Ну, что, черножопый, куда тебе врезать? – вторят ему.
- …отстаньте от него, - шепчет девочка.
- А мы и к тебе сейчас пристанем, ты же ведь тоже черножопая!
…Андрей, конечно, мгновенно ухватывает суть происходящего. И решительно направляется к месту разворачивающихся событий.
Приблизившись, он говорит, не раздумывая:
- Эй, вы!.. Ну-ка отстаньте от них! Они не черножопые, поняли!
Степан и мальчики, которых вместе было не менее десятка, насмешливо, с не предвещавшими ничего хорошего выражениями лиц, повернулись к Андрею.
- А ты чо тут гонишь? Блатной что ли? Щас и тебе в торец достанется…
Но Андрей не испугался пустых угроз – он часто переезжал из города в город, и переезды закалили его. Не имея друзей и постоянных привязанностей – он попросту не успевал ими обзавестись – Андрей уже был довольно опытен по части всевозможных прописок и проверок, которые доводится испытать новичку почти в любом детском коллективе.
- Это ты с толпой такой бурый? - спросил он, вложив в эту фразу всё презрение, которое длинный (Степан) якобы у него вызывал, - а может тогда один на один выскочим? Или ссышь, когда страшно?..
- Ну всё, придурок! Конец тебе!
Всё-таки Стёпа был очень крупным для своего возраста мальчиком и привык одерживать победы.
Но случилось так, что Андрей побил Стёпу.
Видимо просто потому, что Стёпа никогда ещё в своей жизни по-настоящему и не дрался. Может быть, даже не встречал вообще толкового сопротивления - бить он, конечно, ровесников бил, и, понятно, не раз, но в драке… просто бестолково толкался и размахивал впустую руками. Андрей же точно и выверено загонял ему пинки между ног… Точно как в прошлом году в Джесказгане, он свалил одного шишкаря из первого микрорайона – Тельбухова. Потом, правда, от Тельбухова пришлось бежать. Парень был психованный, лишь очухался, схватился за камни...
А Стёпа просто упал на землю и заплакал.
А его друзья в растерянности ретировались.
Спасённых от расправы детей звали как-то чудно, не по-русски, но для простоты они разрешили называть их Аня и Марат.
Брат и сестра.
Они тоже не первый раз переезжали из города в город, везде имея одни и те же, понятные для Андрея проблемы. Плюс, конечно, добавляли трудностей их нерусские имена и броская восточная внешность.
Но вот Андрею они сразу очень понравились. Трудно даже было сказать почему, но он с удовольствием смотрел в их черные блестящие глаза, ловя в них отражение своего лица, окружающих предметов и солнечных бликов.
Дети тут же пригласили Андрея к себе в гости.
Это было здорово, Андрей сразу же согласился.
Он вообще-то редко бывал у кого-нибудь в гостях, и всегда только с мамой – а его же самого, лично, в гости позвали впервые. Он был рад и смущён.
Прямо на пороге, когда дверь им открыла стройная, улыбчивая женщина, Аня закричала, что у них гость:
- Папа, мама! Это Андрейка! Он хороший, он нас от хулиганов спас!
- Опять что-то случилось? - встревожено поднялся им навстречу из жёсткого, с деревянными подлокотниками кресла, отложив газету, мужчина с короткой стрижкой без пробора, весь какой-то ладный, крепкий, собранный, с красивым, молодым лицом..
- Папа, это Андрейка, - сказала ему Аня.
Мужчина взглянул Андрею в глаза и протянул руку для рукопожатия:
- Здравствуй, Андрей.
Ещё никогда Андрей не чувствовал, чтобы к нему так всерьёз относились.
Специально для него, и как бы в его честь, был накрыт обильный, со сладкими пирожными стол, его оппоили лимонадом из высокого хрустального стакана и накормили до отвала такими вкусностями, о которых он даже и не подозревал до сей поры.
Мама Андрея делала всё, чтобы сын имел необходимое, но, конечно, ни на какие излишества у них средств не было - Андрей понимал, как тяжело маме, и с раннего детства, совсем по-взрослому, никогда не приставал к ней с глупыми просьбами что-то там такое купить. И даже не особо чувствовал потребность - не было никакой тяги к дорогим вещам или каким-то особым продуктам...
Сейчас же он ощущал счастье своё в полной мере - хорошим поступком, можно сказать, подвигом, он заработал расположение к себе этих замечательных людей, нашёл себе друзей, и его приветствовали здесь как взрослого... Жизнь начала нравиться ему прямо с сегодняшнего дня.
Дядя Захар, отец Ани и Марата, сразу произвел на Андрея впечатление серьёзного, умного человека.
- Сейчас вам по десять лет, жизнь только начинается… Но в тебе Андрей есть уже то, чего нет во многих взрослых людях. Ты очень благородный и смелый мальчик. А такие качества – всегда редкость.
Андрею была приятна похвала, но он из скромности возразил:
- Нет. Смелых людей вообще-то много…
Сидящий перед ним за одним столом взрослый – очень взрослый – с мудрым, насмешливым взглядом, сильный, красивый мужчина на полном серьёзе выслушал его замечание и согласился:
- Вообще-то, наверное, да. Их много. Ты прав.
Ободрённый Андрей попытался продолжить:
- Их много, только им негде проявить свою смелость…
Мальчик тут же замолчал, немного смущённый тем, что ему может быть впервые придётся отстаивать свою точку зрения не в кругу ровесников, а перед самым настоящим взрослым собеседником. Но дядя Захар внимательно смотрел на Андрея, ожидая его дальнейших слов. Аня, открыв рот, тоже смотрела на Андрея. Марат ёрзал на своём стуле, будто стараясь ему что-то подсказать. Хорошо хоть их мама как раз вышла на кухню…
Андрей сказал:
- …войны же нет.
И сразу добавил:
- Это только так говорят, что в жизни всегда есть место подвигу…
Про себя мальчик удивился, как оказывается трудно вот так просто взять и донести до собеседника свою мысль, не сбиваясь и не отвращая от себя всякими глупостями.
И, конечно, он опять удивился, оттого что дядя Захар согласно кивнув, поддержал его. Правда, показалось, что при этом он стал немного грустным - потёр уголки глаз, обвёл взглядом детей.
- Да. Большинство людей только на самом краю, в критических ситуациях могут проявить свои лучшие качества. Но на войне… ребята… Война слишком жестока – она не только сразу выявляет смельчаков, она зачастую их сразу же и убивает… Прошу вас, помните, дети, что дань войне была сполна отдана вашими дедами. Они были настоящими храбрецами и сделали всё, чтобы больше никогда не повторился этот кошмар… в нашей стране нет семьи, которой не коснулась бы та беда и война, и люди старшего поколения с честью выдержали это испытание… Поэтому если говорить о войне, то и вправду, у нас много смелых людей – очень много…
Андрею часто приходилось слышать подобные слова – и в школе, и в телепередачах, но тут они были сказаны так непреложно верно, так правильно… Или просто человек, который их произнёс, ему очень понравился…
- … но если говорить о нормальной жизни, обычной и мирной… то храбрость и благородство тоже играют огромную роль... и это не так уж часто встречающиеся качества, тем более, что они бывают ценны только в сочетании друг с другом… Благородство - ничто, если у человека нет храбрости его проявить. Но и безрассудная, тупая храбрость не захочет никому помочь… Порознь эти качества бесполезны, а вместе – сила, которая делает мир лучше…
Расставаясь, дядя Захар, взял в свои руки ладошку Андрея.
- Я рад, что мы встретились… рад, что ты пришёл в наш дом. Спасибо тебе…
Марат проводил Андрея почти до самого дома.
- Пока?
- Пока. Увидимся завтра.
- Да, до завтра, Андрейка.
***
Второй сон.
Кажется, им было уже по четырнадцать, когда новая страсть одолела неуёмных мальчишек.
Неподалёку от их квартала строились высоченные в девять и двенадцать этажей дома, и некоторые уже были сданы, в них уже селились люди.
С крыш этих домов можно было увидеть если не весь свет, то, казалось, по меньшей мере, половину его.
Высота восхищала, страшила и бросала вызов.
Беготня по крышам стала постоянным времяпрепровождением, любимым занятием на целых полгода. Начавшись ещё летом, переросла в довольно опасное катание по обледенелым кровлям зимой. И опасность эта вполне осознавалась, но не останавливала. Пока не случилось…
Однажды Андрей, Марат и Степа, который в то время уже стал им товарищем, после школы, не заходя домой, побежали прямо с портфелями к одному недавно сданному дому, чтобы освоить и его, новую для них, крышу.
…влезли на чердак. Выглянули из чердачного окна.
- Скользко здесь, наверное, не вылезти - сказал Стёпа, глядя вниз на наклонную кровлю.
Андрей усомнился:
- Если вот здесь, прямо у окна лезть и держаться, то получится.
- А обратно как?
- Так же, - поддержал Марат и первым полез наружу.
- Подожди! – задержал его Андрей, улыбаясь, - не лезь вперёд батьки…
- Тоже мне – батька.
- Стоять, кому сказано! – Андрей, смеясь, вцепился в Марата, - Стёпка, тащи его!
Марат заверещал, когда оба принялись его щекотать и стаскивать вниз:
- Все-всё! Хватит!
Но мальчики долго ещё не могли успокоиться и смеялись, толкаясь.
Наконец угомонились.
Андрей подвёл итог:
- В результате ожесточённого боя с превосходящими силами противника сопротивление дохляков было подавлено, и батькой… как всегда!.. назначен Андрей Ситанов, Советский Союз…
Лезть на крышу он собирался первым. Это далеко не было правилом, но в этот раз Андрей хотел увериться, что это возможно и не опасно – уж больно крутым показался уклон и скользкой крыша.
Только на удивление всё очень легко прошло, он спокойно пролез наверх – на горизонтальный участок.
- Давайте. Это просто – только крепче держитесь…
Следующим полез Марат, Стёпе досталась почётная роль арьергарда.
Но видимо Марат уж очень лихо решил пройти опасный участок, поспешил, споткнулся и… не успели Андрей и Стёпа моргнуть глазом, как сорвался, заскользил вниз, царапая ногтями лёд, и уже на самом краю крыши остановился, замерев в неустойчивом равновесии.
- Держись! – выдохнул Андрей, не задумываясь, лёг на живот, вцепился в скользкую кромку кровли и потихоньку сполз-потянулся к Марату, замершему, но всё-таки постепенно съезжающему.
Марат смотрел на него широко открытыми глазами и шептал:
- Андрейка… Андрейка…
- Держись! держись за руку.
- Андрейка…
- Возьми меня за руку!
Не переставая шептать его имя, Марат сжал руку Андрея, но тут же и окончательно съёхал с крыши, увлекая за собой своего спасителя.
Андрей судорожно рвал пальцами и ногтями кровлю, чтобы хоть за что-нибудь зацепиться, и ему это удалось – пусть кончиками пальцев, но он зацепился за что-то твёрдое - бракованный кровельный лист, как потом выяснилось, чем-то разрезанный посередине, иззубренный, но прочно удержавший вес двух мальчиков.
- Андрейка, - только и шептал одними губами Марат, вися над пропастью, между жизнью и смертью.
Наверху на чердаке плакал Стёпа, тоже повторяя одно слово:
- Ребята… ребята… ребята…
Потом, когда они всё-таки выбрались – а выбирались они сантиметр за сантиметром не меньше получаса, оказалось, что Стёпа, перепуганный, уже давно убежал домой. Просто не смог остаться там до конца. И был уверен, что Андрей и Марат разбились...
Естественно потом мальчики не удержались от того, чтобы не раструбить всем и каждому о своём подвиге. И вряд ли можно их осуждать за это.
Но через неделю об этом стало известно и отцу Марата – Аня ему рассказала…
Не удивительно, что дядя Захар очень серьёзно отнёсся к происшествию, в отличие от самих героев. И потребовал, чтобы походы по крышам, наконец, прекратились. Причём именно с Андрея он взял слово, что это больше никогда не повториться.
- …а ты – балбес! и только благодаря своему другу – причём, такому же балбесу! - ещё дышишь…
Но результатом снова было застолье.
***
Сон третий, самый короткий – «первая кровь».
Когда это произошло, им было по семнадцать лет.
И оба подавали большие надежды в спорте.
Занятия самбо закалили их, организовали, и можно уже было сказать, что оба они уже были почти что настоящие мужчины, если, конечно, вообще так можно говорить о семнадцатилетних пацанах…
Но Марат всё же был успешнее.
Он вообще оказался очень талантлив. На соревнованиях показывал вполне взрослые результаты - по крайней мере, борьба «по мужикам» для него не была ничем необычным, и мальчиком для битья он на таких выступлениях не был…
Оба друга пользовались заслуженным авторитетом у ровесников.
Андрею нравилась Аня, сестра Марата. А может, наоборот, Андрей сильно нравился Ане. Они часто встречались. Гуляли по паркам. Ходили на танцы, которые тогда назывались дискотеками.
Вот на дискотеке-то всё и произошло…
Это была редкая массовая драка. Необыкновенная даже для такого, традиционно неспокойного места, каким был тогда Удельный парк (хотя это и трудно себе представить сегодня… вот уж, действительно, меняются времена).
…среди дерущихся, размахивающих кулаками и подручными средствами людей, метался в поисках Марата Андрей. Он знал, что тот где-то здесь – посреди свалки. Но ему самому постоянно приходилось отбиваться. Делал он это очень расчётливо, в то же время безжалостно - нетрезвых и разгорячённых дракой людей, вооружённых колами и бутылками, он презирал – бил их кулаками, разбрасывал по сторонам.
Наконец, нашёл Марата, стоящего с окровавленной головой на коленях прямо посреди дерущихся. Они встретились взглядом. Андрею показалось, что губы Марата шевелятся...
«Андрейка...»
Не успел Андрей подбежать к нему, как Марат упал, потеряв сознание.
Андрей вынес его на себе…
Несколько дней после этого Марат жил в доме Андрея, потому что боялся показываться на глаза своему отцу. У него было несколько переломов рёбер, сломанная рука, глубоко пробитая голова…
Мама Андрея переживала, но мальчики упросили её ничего пока не говорить родителям Марата.
- Не надо, пожалуйста. Отец убьёт меня…
- Но как же?.. они же волнуются.
- Да, нет, мама. Аня им сказала, что мы у Степана на даче…
Но долго скрываться не пришлось. Никакие «дачи» не помогли, потому что через пару дней Марата стал разыскивать тренер – ведь скоро должны были состояться соревнования…
В конце концов, пришёл отец и почти молча унёс Марата домой…
Чуть позже Аня настояла на том, чтобы к Андрею опять проявили то же уважение, что и до этого - ведь Андрей снова спас Марата.
И было застолье. И серьёзные, взрослые разговоры...
В последний раз.
**
Сон четвёртый. «Солдаты».
Это солдат…
Солдат в самодельном лифчике - как он тогда научился называть разгрузочный жилет.
И у него уже другое имя. У него новые друзья - боевые товарищи. Они зовут его Андрюхой.
…он оказался один перед этой саманной развалиной, но не стал медлить. Вышиб хлипкую дверь, которую и незачем наверное было и вышибать. Тут же отпрянул и бросил гранату.
Удар взрыва.
Тенью мгновенно втёк внутрь.
Показалось, что из дыма и серой пылевой взвеси слева вырос человеческий силуэт - сразу послал туда длинную очередь - снизу вразворот… потом и по углам...
Двинулся дальше, в проём.
Перед ним комната для гостей, обычно отгороженная занавеской. Вокруг всё разбросано взрывом.
На полу, на коленях, зажимая окровавленные уши, сидит человек. На нём хороший, возможно американский, камуфляж, высокие ботинки – глаза, прежде всего, отмечают это, а только потом чёрные волосы и бороду. Но ещё раньше солдат нажимает на спусковой крючок…
Но выстрела нет... передёргивает затворную раму - опять только щелчок. Быстро отстёгивает магазин, переворачивает, но не может сразу попасть в паз. И тут человек поднимает голову, подбирает какой-то треугольный каменный осколок, встаёт с колен, и бросается с этим камнем на солдата.
Не успевший зарядить автомат солдат, падая на спину, бьёт человека двумя ногами в грудь и отбрасывает его к противоположной стене. Тот ударяется головой и окончательно теряет силы, волю и способность к какому-то сопротивлению.
Солдат досылает патрон и одновременно вскакивает на ноги...
Но человек слабо вытягивает ему навстречу руку, говорит по-русски, без какого-либо акцента:
- Прошу, не стреляй, подожди… прошу тебя.
Солдат не чувствует сострадания, но не видит больше и никакой угрозы. Выстрелы и взрывы вокруг как-то разом стихли, а где-то рядом он слышит голоса своих братьев-сослуживцев.
- Прошу, - говорит человек, - дай мне покурить напоследок... нет у тебя?
…Андрей оглядывается, видит в углу, куда недавно стрелял, женщину - белое платье, чёрная безрукавка - по позе и по характеру ранений безусловно мёртва… Ему не особенно хочется дальше рассматривать.
Он никогда не курил. Не чувствовал в этом никакой потребности. Но даже на гражданке носил сигареты с собой - это часто позволяло познакомиться с новыми людьми, поддержать общение с друзьями...
Не пытаясь оправдывать себя, он лезет в карман за пачкой «Примы». Осталась одна сигарета – последняя - немного высыпавшаяся.
- На...
Однако оказалось, что ни у одного, ни у другого нет спичек...
Подошли пацаны…
- Выводи ты этого духа наружу...
Когда человек поднялся на ноги, они встретились глазами.
И…
Хоть этого не могло быть, но это было - это был не просто человек, перед ним был друг его детства…
Андрей не мог понять, почему он сразу-то не узнал его – ведь нужно было просто посмотреть в глаза...
- Марат?!
Марата вывели и поставили на колени перед домом…
Он теперь тоже узнал Андрея и смотрел на него…
И было ужасно больно оттого, как он держит полупустую сигарету - как что-то очень дорогое и важное...
Подошёл командир.
- Молодец… но… нам не нужен этот дух. Если мы сейчас не перепрыгнем за перевал, то… или тот караван вообще уйдет, или, что хуже, нас ещё и встретят. Хорошо бы, конечно, сучка домой притащить, но… нет… он будет только стеснять - придётся прикончить. Давай, Андрюха, заканчивай с ним - ты начал, тебе и...
- Я не могу.
- Что?
- Я... - Андрей не мог найти нужных слов, - прошу вас. Это... дружок мой, с одного двора, мы с детства - это ошибка, наверное. Подождите...
- Прекрати, Андрюха!.. Чего ты несёшь?
- Нет, правда! Мы вместе выросли... и так просто... нет! мы... мы не должны. Это... он пленный. Давайте я буду отвечать за него...
Ребята с недоумением смотрят на него и на человека, беспрерывно что-то шепчущего. Его слышит только Андрей:
- Андрейка... Андрейка... – повторяет тот давно забытое самим Андреем имя.
- Всё, Андрюха, хватит! - жёстко сказал командир, - это дух! и если бы он тебя - он бы не стал твоё лицо разглядывать... Иди сюда...
Командир отвёл Андрея в сторону. Но Андрей не мог не смотреть на Марата, как драгоценность сжимающего сигарету.
- Андрюха! Пусть он тебе хоть брат будет - но он враг, однозначно. Ты же сам это понимаешь. У тебя теперь новые братья... Если мы его потащим с собой, то наше движение замедлиться. Конвоировать его некогда и некому - а отпустить его можно только в одну сторону... И ты пойми, это же счастье, что он тебя самого не пришил... и ты же сам видел, что такие как он с нашими пацанами делали… Может, он как раз и делал...
- Я прошу - не убивайте его...
Трое ребят отволокли Андрея в сторону, чтобы он не мог ни видеть, ни помешать неизбежному.
Командир, подошёл к человеку, не отрывающему взгляда от угла, куда утащили Андрея, вынул нож, одним резким движением, глубоко разрезал ему шею и горло.
Андрея отпустили.
- Уходим...
...он шёл мимо и старался не смотреть на Марата. Но потом всё же оглянулся…
сигарета так и оставалась в поджатой к телу руке.
***
А потом однажды… вдруг… резко началась мирная жизнь.
И трудно было не свихнуться от такого перехода – только что был среди гор, пыли и жары, а вот уже ходишь по умытым улицам…
Не сразу, но он решил идти в дом Марата, чтобы рассказать… сказать его отцу и матери, что их сын никогда не вернётся…
Но это было не просто.
Андрей долго стоял около дверей, не решаясь позвонить. Потом хотел уже уйти, как дверь неожиданно открылась – на пороге стоял сильно постаревший дядя Захар.
Увидев Андрея, он молча пригласил его пройти в квартиру.
В глубине кухни на табуретке сидела мать Марата.
Андрей прошёл в зал, присел на край кресла - того самого, с деревянными подлокотниками. Дядя Захар сел напротив. К ним вышла мать - зажимая ладонью рот, остановилась в проёме дверей.
Как сказать? Что сказать?
«А может и не надо ничего говорить?» - промелькнуло в голове, - «они и так уже всё понимают».
Наконец, Андрей, кашлянув, чтобы прочистить осипшее горло, спросил:
- А где Аня?
- Аня?.. Аня уехала вместе с Маратом, - ответил тяжёлым голосом отец, - они писали нам, что никогда не расстаются надолго...
***
Силуэт.
Понятно, что мне часто сниться та завеса пыли и тени… и белое платье...
***
Уходит прочь время, и притупляются чувства.
Мы живём, действуем, обгоняя самих себя. Воспоминаниям всё труднее оставаться рядом с нами в напряжённой дневной суете.
Но они ждут ночи. И тогда оживают. Снова и снова шепчут наши имена.
И никогда нас не забывают.
Забывать умеет только тот, кто ещё жив.
Забудь моё имя.
март 2003г