Братская любовь.

Ну, все пора.
Я вышел из-за стены.
- Стоять!
Тимур, Руслан и пятеро его друзей-прихлебателей остановились. Алма, жена Тимура, тихо запричитав, спряталась за спины мужчин. Я, конечно, не рассчитывал, что их замешательство продлится долго, но Руслан слишком быстро справился со смятением, вызванным моим воскрешением.
- Я чувствовал, что ты жив, змеёныш, - почти сразу же сказал он, наступая на меня, - зачем ты здесь? Ты ведь должен понимать, что ничья удачливость не длится вечно.
Я просто стоял на месте.
- Или ты пришёл, чтобы попросить прощения? – Руслан усмехнулся и оглянулся на своих людей, быстро послав каждому из них безмолвную угрозу.
Я с удовольствием прочел на их удивлённых мордах нешуточный испуг.
«Упустили меня, суки. Подождите, он еще кого-нибудь зарежет за это. Если конечно переживет сегодняшний день».
Руслан снова повернулся ко мне:
- Хотя, мне кажется, тебя можно простить, Шул, - его глаза сузились в презрительном прищуре, - если ты принесешь нам голову какого-нибудь русского. Любого.
Он улыбнулся и добавил:
- Сойдет даже голова жены старшего брата…Нашего брата…
"Гад!"
Руслан всегда умел унизить. И любил унижать. Патологический урод. Никогда не щадил младших и слабых. А нам, его братьям, доставалось едва ли не больше всех других - потому что мы были всё время под рукой, и на нас он привык оттачивать свои изощрения.
Мне кажется, я всю жизнь его ненавидел. Но Тимур, в отличие от меня, очень любил Руслана, привык смотреть ему в рот и во всех делах следовал за ним. Даже теперь, когда тот ради своего тщеславия переступил через родную кровь.
Подонок! откуда только взялось это в нём. Не понимаю!
А главное всегда бьет наверняка. Безошибочно чувствует общие настроения и использует их к своей выгоде. Отношения с русскими испортились, и Руслан тут как тут. Теперь стремится возглавить тех, кто против русских. И в стремлении к своей, скорее все-таки просто тщеславной, нежели какой-то другой, цели - не щадит никого, убивая даже соплеменников. Тех, кто противится раздору с русскими. А среди таких людей был, к примеру, и покойный брат Ярослав - в роду многие носили русские имена, да и по крови многие были практически уже русскими, ведь смешанные браки до недавнего времени приветствовались.
Руслану нужно было проявить немало жестокости, чтобы его сторонники перестали видеть в нем представителя нашей - фактически русской семьи. Поэтому он пошёл до конца - предательство, подлое нападение - Ярослав был убит.
Я остался жив, но иначе как чудом это даже не назвать…
Что-либо изменить уже нельзя - раздор крепко вошёл в наши души. А смерть… смерть всегда идет с ним об руку.
А Руслану, по-моему все-равно - он просто лезет вверх. Ему не дает покоя чужая слава, и он хочет всех затмить и заработать свою. Бредит именем Чингисхана, которого почему-то записал себе в прародители
Несказанно жаль, но так и происходит - у каждого народа, у каждой страны есть свой рассвет и свой закат. Совсем недавно наши предки затопили неудержимой лавой весь обитаемый мир - на века оставив о себе память. Но теперь мы, их обмельчавшие потомки, передрались из-за непомерно большого наследства и очень мало похожи на своих родителей.
Таким людям как Руслан нужны виноватые, и проще всего сказать, что во всем виноваты русские, которые вдруг пришли и изменили все. Что в выгребную яму выброшен весь наш вековой уклад, и наша гордость, и наши боги.
Но разве не Чингисхан и не наши предки столько лет разносили беду и несчастье по всем землям, куда смогли добраться? Разве не смели они, не растерли в пыль целые государства во время своих походов? Разве не грабили, не убивали людей?
И чему удивляться, что волна от их вчерашнего, такого всего неудержимого и почитаемого завоевательного потока, наконец вернулась в земли, откуда он истек...
Да, к нам пришли русские. Но, может, и слава Богам, что пришли.
Сила усмирила силу, но против ожидания, земля не содрогнулась от их мести. Никакой мести вообще не было.
Хотя русские конечно же были страшны. Казаки - бешеной злобы люди, надо признать. Ими детей теперь пугают, куда там Бабайке. И они вынесли из Сибири всех горе-потомков великих воителей - джунгар, киргизов... Сдули их как крошки со стола.
Но на этом и все,пожалуй.
Просто никому более не позволено жить грабежами и бесчинствовать. Сильной рукой установлен на нашей земле мир. Долгожданный, уже забытый всеми - мир.
И вот от этого, должно быть, страдает гордость некоторых наших стариков и молодежи, которой не дают повоевать. Заставляют мирно жить.
Но жизнь-то наладилась.
Простые люди обнаружили, что скорее больше обрели, чем потеряли.
Обрели защиту, перестали бояться наступления лета, а вместе с ним набегов и грабежей.
Что потеряли? - Кровавые набеги чужаков, казни соплеменников, надругательства и гибель детей под копытами и в огне?
Я готов на все, чтобы потерянное так и не вернулось...
Против братьев я был не один. Несколько стариков и женщин из нашего же рода, Людмила, жена убитого Ярослава, и подростки, его дети - выступили вместе со мной. Невеликая армия, но если всё получится, то преступники-братья ещё до заката отправятся в ад с одной только нашей родственной помощью. Я стоял на виду, но неподалёку, невидимая, приготовилась выстрелить из пищали Людмила, старики и подростки затаились у леса с арбалетами и луками, а в самом лесу братьев ждали капканы, ямы и бабы с дрекольем.
"Ну, давайте уже… пошевелимся".
Начиналось все примерно так, как и планировалось.
Один малорослый неприметный татарин пока суд да дело стал все больше и больше отходить в сторону, со всей очевидностью намереваясь зайти мне за спину, обогнув дом. И мне стоило труда не замечать его тупого медвежьего манёвра. Благо Руслан продолжал говорить всякие неприятные вещи, а я старался внимательно следить за ходом его мысли. Уговаривая себя не очень заводиться.
Но видит бог, что всё задуманное чуть не рухнуло, из-за того, что меня на самом деле едва не удалось вывести из равновесия - хотя я должен был это только сыграть. А Руслан почти оказался хозяином положения - хотя это соответственно должно было ему только показаться.
Он действительно отвлёк меня. Загипнотизировал бесконечным потоком оскорбительных фраз.
Но меня враз отрезвил раздавшийся за спиной поросячий визг попавшего в капкан коротышки.
"Ноге конец!"
С самой мерзкой улыбкой, на какую был только способен, я спустил курки самострелов, дернув за верёвку, спрятанную у меня за спиной. Потом вытащил из щели в стене короткую пику и прямой меч, побежал вперед.
"в атаку!"
В яростном беге я не слышал выстрела пищали, но увидел: что словно бы ветер смял и сдул как палые листья сразу двоих. Тут и я подоспел. Чтобы ударить копьем в сумятицу тел и стали.
Мной не воспринимались отдельные лица, я не мог бы сейчас разобрать кто есть кто - мой противник кричал и корчился, яростно отбивался, и виделся мне как один многорукий и острожалый гад, сейчас захваченный врасплох, напу-ганный, но уже через минуту способный воспрять, и подняться, и разорвать. Ведь нельзя в одиночку убить дракона, если только не спрятаться в яме на его тропе и не вспороть ему, ползущему, брюхо.
Мою пику изрубили в щепки, а мне почти сразу же нанесли несколько пусть не очень серьёзных, но досадных ран, и я побежал прочь, когда понял, что больше не выстою. Но всё-таки после нескольких шагов ещё раз развернулся и бросил меч в того, кто погнался за мной. А в следующее мгновенье уже снова бежал, перепрыгивая через заряженные капканы.
Меня ждал следующий рубеж и тайник, где я мог вооружиться.
И вот тут всё пошло наперекосяк.
Я добежал, успел раскопать спрятанный за кучей сырых дров арбалет, наложил стрелу, но тут увидел шагах в двадцати мальчика, своего племянника, с легким, под рост, охотничьим луком. Он торопливо посылал в моих преследователей стрелу за стрелой, бестолковый в своём страхе и детской злости.
Парень всё испортил - так и не успевшие выйти на открытое место враги отступили и попрятались. Я даже не успел увидеть, сколько их осталось и кто именно.
Ну и что теперь было делать?
Вынув из предосторожности стрелу из арбалета, я побежал к мальчику.
"Сопляк. Гадёныш".
- Быстро за мной! - приказал я ему и, схватив за шиворот, поволок в отступление. И вскоре был вынужден погрузить отбивающегося героя на плечо, но тот все равно продолжал брыкаться и мешал мне.
- Перестань, - потребовал я и сильно встряхнул его.
Мальчик пискнул и затих, лишь всхлипывая в такт моему неровному бегу.
Я бежал, прячась за сараями и домами, знакомыми мне с детства, и думал, что люди из других родов, живущие по соседству, должны будут помочь, если что. Спрячут мальчишек и их мать.
В то, что мне может и самому ещё удастся остаться в живых, я верил изо всех оставшихся у меня сил, но получа-лось слабо. Вместо этого старательно влезала в голову мысль, что это точно конец, но хорошо, что хоть племянники у меня такие отчаянные - может отомстят.
"Надо же". Сами лезут воевать, не доверяют дяде. Лишь бы остались живы.
Мы беспрепятственно добрались до крайних домов.
Здесь я поставил мальчика на землю.
- Беги к Богатырской Ноге, - так называлась скала, где как мы договорились, должна была встретиться Людмила с сыновьями при любом неблагоприятном исходе сегодняшнего дня, - меня не ждите, уходите к дяде Георгию, берите коней и лучше потом сразу к казакам. Ясно?.. Давай!
Я толкнул его по направлению к лесу.
У мальчика были полные слёз глаза, но он не сказал ни слова, быстро кивнул мне и побежал.
Не знаю, что там ещё могло быть у него на уме, и я очень надеялся, что эти чертовы дети не устроят мне ещё чего-нибудь неожиданного.
Моргая на ветру, я смотрел ему вслед.
Он скрылся за деревьями, так ни разу и не оглянувшись, а я, проверив тетиву арбалета, пошёл обратно.
По дороге я тщательно следил за тем, чтобы самому не попасть в засаду.
Но видно прав был Руслан - всё моё везение уже кончилось - меня едва тут же не подстрелили.
Под грохот выстрелов я едва успел метнуться за угол каменного сарая. Пищальные пули разнесли стену, но самое худшее - я видел, кто именно в меня стрелял.
Руслан и Тимур. Они были живы.
То есть задуманное не было выполнено даже наполовину.
Привалившись к стене, я зажал кулаком рот, чтобы не зареветь. Полное отчаяние - никаких идей, никакого дальнейшего плана, ничего за душой. Это мы должны были их перестрелять, а не наоборот.
Чёрт!
Конечно, имея с полтора десятка арбалетных стрел, я мог бы попробовать потягаться с братьями в перестрелке. Но у меня была только одна единственная стрела. Остальные так и остались в брошенном мной тайнике. И теперь выстрелив, я сразу остался бы безоружным.
Так что надеяться можно было только на чудо…
Вот только я очень быстро устал его дожидаться и опять побежал прочь. Почти не разбирая направления.
Это в сказках герои никогда от врага не бегают. А на самом деле убегать приходится. Пусть не часто, но иногда. Хотя бы для того, чтобы снова вернуться.
Не знаю как - я видно совсем ослеп, празднуя в душе труса - но очень быстро оказалось, что я умудрился забежать в тупик. Узкий и сырой, даже в сегодняшний солнечный день.
А вернуться назад я не успевал - звуки погони приближались. Влезать на крышу было слишком высоко, и мне ничего не оставалось, как юркнуть в ближайший сарай, в приоткрытую дверь, где прямиком со света я оказался в пахнущей гнилью темноте. Довольно долго я не мог ничего видеть. И хотя глаза постепенно привыкали, должно было пройти немало времени, прежде чем тьма передо мной рассеялась окончательно.
Вместе с тем братья приближались. Я скорее чувствовал их приближение, чем слышал их. И почему-то был уверен, что они меня обязательно найдут.
Я быстро обежал глазами сарай, в котором оказался, с удивлением обнаружив, что здесь всё-таки совсем не так темно, как показалось с самого начала.
В этом виделся призрачный, но шанс.
Кое-какой инструмент и просто всякий хлам был тут и там развешан на стенах. Из этого я нашел для себя полезными старую рыболовную сеть, шило на толстой рукоятке, перпендикулярной к игле, и небольшой плотницкий молоток. Сеть я тут же зацепил за стреху под потолком, в шаге-двух от дверей. Встав рядом и приготовив арбалет, стал ждать, чем всё это кончится.
…Какое-то время было абсолютно тихо, и даже проснулась надежда, что мои преследователи сбились со следа или вообще плюнули на меня. Как вдруг лёгкий скрип приоткрываемой двери заставил меня задержать дыхание.
Да. Это был Руслан.
Он не мог видеть меня из-за висящей между нами сети, к тому же дверь он не открыл полностью - но я хорошо его видел, стоящего на пороге и хищно нюхающего воздух. Истинный зверь. Самый хитрый и опасный из всех, кого мне приходилось в жизни встречать. Конечно, глупо было надеяться его провести.
Но тут Руслан будто бы расслабился и негромко сказал, обращаясь к кому-то мне не видимому:
- Я думаю, мы упустили его. Вряд ли он стал бы прятаться здесь…
Скорее всего эти слова предназначались как раз для меня.
Руслан, наверное, даже не догадывался, как иногда был наивен при всей его изощрённой хитрости - по крайней мере искренне считал всех дурнее себя. И сейчас полагал, что после этих его слов я, спрятавшийся, забившийся в угол сарая, буду дрожать и тихо надеяться, что меня не найдут. Тогда он подойдёт и зарежет меня как курицу. По всему видно Руслан твёрдо знал где я прячусь. Не знаю, что там снаружи меня выдало, но я понял это по его тону.
Так и есть. Руслан, сделав знак оставшемуся за дверью - палец к губам и злой оскал, осторожно вошёл… и конечно же вскоре наткнулся на висевшую перед ним сеть. Однако он не попытался просто сдёрнуть, а, стараясь быть бесшумным, стал её аккуратно отодвигать и маленькими шагами продвигаться вперёд. Только он и не предполагал, кто здесь решает, кому и насколько дозволено продвинуться - через секунду я долбанул его арбалетом.
Не знаю, почему я не выстрелил. Видно инстинктивно берёг последнюю стрелу.
То, что арбалет за что-то зацепился и удар вышел смазанным, явно ниже головы, в мягкое, было закономерно - мне часто в жизни не везло в ответственные моменты. Теперь было похоже, что неудачам конец и, сэкономив стрелу, я вынес себе приговор - натянуть сорвавшуюся тетиву, поднять упавшую стрелу, направить в нужную сторону - всё это возможным уже не представлялось. Я остался беззащитен перед кривой саблей Руслана. Можно сказать - в этот момент я умер.
Целое долгое мгновение я не шевелился и не дышал, ожидая скорой встречи со славными предками в лучшем мире.
Но ничего не происходило. Просто повисла противоестественная тишина.
Я был удивлён, но всё-таки жив.
А прежде чем окончательно лишиться чувств - от страха и изумления, успел понять, что каким-то невозможным образом достиг цели - Руслан молчит, потому что в шоке от моего удара. И хоть стоит, судорожно вцепившись в сеть, но едва ли что-нибудь понимает и в ясном сознании.
Положив, почти бросив арбалет на пол, я рванулся к остолбеневшему брату и, развернув, воткнул в него длинное, стальное шило, целя в основание черепа.
Конечно, я мог бы и тут промахнуться.
Но Руслан, так и не издавший ни звука, мягко упал. Почти что лег. К тому же я придерживал его, чтобы не было лишнего шума. И всё же я ожидал, что кто-то ещё ворвется, услышав возню. Вытащил из-за пояса молоток, приготовился.
Но видно растерянность моего противника превышала все пределы - никто не появлялся.
А для меня уже почти невозможным было оставаться на месте и ждать. Я чувствовал необходимость действовать дальше, или же не смогу справиться с нервным напряжением и вскорости стану ни на что не способным.
Когда я уже почти собрался выскочить из своего укрытия, в дверном проёме появился Тимур.
А снаружи… Если снаружи и оставался кто-нибудь ещё, то он никак не выдавал своего присутствия.
Против одного Тимура у меня хоть какие-то шансы, но были.
"Если уж я сумел уделать Руслана!.."
Тимур - физически очень сильный. Правда был простоват и редко умел прогнозировать ситуацию, всегда полагаясь на ум и опыт более старшего Руслана, выступавшего перед ним как бы в роли все наперёд знающего покровителя.
Трудно было предположить, что чудо-батыр предпримет сейчас, в одиночку.
Я очень ждал от него какоё-нибудь глупости, но он повел себя как подлинно слабоумный - опустил саблю и, ощупывая пространство перед собой вытянутой, с растопыренными пальцами, рукой, вошёл в сарай. Так будто не воевал, а играл в жмурки.
- Ничего не вижу, - прошептал он, - ты где, Руслан?
Я выждал, когда он подойдёт поближе, скользнул ему за спину и ударил молотком в затылок. Заставив его упасть на одно колено и опереться рукой о землю.
- Убийца! Гад! - я бил его, ещё и ещё, нанося ужасные раны. Острым жалом молотка разрушая ему позвоночник, дробя плечи и голову. Но он никак не хотел сдаваться, пытался отползти и даже достать меня саблей. Но наконец уткнулся изуродованной головой в пол и затих. Я присел с ним рядом, измождённый.
Всё.
Теперь было ясно, что врагов у меня больше не осталось. По крайней мере, в пределах досягаемости. Если никто не пришёл Тимуру на помощь - значит некому.
Я посмотрел на свою руку, сжимавшую молоток, ставший оружием и принёсшим смерть моему брату, запоздало удивившись тому, что не взял, вообще не вспомнил о сабле Руслана. Одному досталось шило, другому молоток. Видно в этом и была их судьба - неуязвимые для пуль и наточенной стали, оба приняли смерть от таких вот неопасных, в общем-то, предметов, не несущих, в своём предназначении, никакой агрессивной сущности.
Долго я сидел рядом с братьями и бездумно тер рукою лицо.
Как всё это случилось со мной, с моей семьёй?
Я убил двух своих старших братьев - из-за угла, подло. Но не сделай я этого, они без раздумий зарезали бы меня.
Зачем всё так?
Вдруг сердце кольнула холодная игла неожиданного испуга - я увидел, как снова зашевелился Тимур. Его искалеченная голова повернулась - медленно и будто бы сама по себе, существуя независимо и отдельно от тела. Прошла секунда и пришла в движение рука - тоже, как казалось, зажила самостоятельной жизнью - приблизилась к голове и указательным пальцем прикоснулась к виску.
Раны брата были абсолютно безнадёжны и далеко не совместимы с жизнью. Но не смотря на это жизнь никак не хотела покидать его богатырское тело.
Я не чувствовал жалости, но не мог не уважать брата - он был и оставался воином, а просил только об одном: чтобы его добили. Поставили точку на его существовании.
И показывал, куда эту точку следует ставить.
Не пытаясь справиться с нервами и дрожью в руках, я приставил молоток к его виску, прицелившись, размахнулся… и промахнулся - вмял ему внутрь кости верхней челюсти, извергнув из неё целый поток странно светящейся в полумраке крови.
Захотелось самого себя убить за это.
Тимур не издал ни звука, но через несколько секунд его указательный палец обессилено, но обвиняюще приподнялся и опять показал на неповреждённый висок.
- Ладно… не ори, - прошептал я и ударил в последний раз. Потом, размазывая по лицу слёзы, подумал, что всё ещё, наверное, люблю его. Даже люблю их обоих.
Они всё ещё…
Они навсегда мои братья.

март 2001г